— Не из-за чего вам его бить! — воскликнул он. — Вы сами велели все убрать, чтобы было чисто.
На миг господин Таррантул навис над ними, кипя от злости. Мур чувствовал, как пахнет немытой старостью изо рта господина Таррантула и сыростью от его сюртука. Он поглядел в круглые пылающие глаза, на шевелящиеся морщинки и длинные волоски на лице господина Таррантула, и ему стало и тошно, и страшно разом.
— И еще вы обещали нас накормить, когда мы все доделаем, — добавил он, потому что терять-то все равно было нечего.
Господин Таррантул пропустил это мимо ушей, но злость его поумерилась.
— Да ради этих чар… — сказал он в своей обычной манере, как будто говоря с самим собой. Вокруг широкого безгубого рта виднелись белые крапинки. — Да ради этих чар я сделал так, что прожил бессчетные годы сверх отмеренного мне срока. Эти чары перевернут мир.
Эти чары отдадут мир мне! А какой-то несчастный мальчишка едва не уничтожил все одним махом, собравшись смести их со стены!
— Я не знал, что это чары! — возразил Тонино. — А для чего они?
Господин Таррантул засмеялся. Это был очень тихий, внутренний смех, и рот господина Таррантула был закрыт, словно хранил свои тайны.
— Для чего? — переспросил он. — А для того, чтобы создать чародея с десятью жизнями, который будет могущественнее всех ваших Крестоманси! И я это сделаю, только извольте больше сюда не лезть! Не смейте их даже пальцем трогать!
Он обошел мальчиков и стал размахивать руками перед стеной, как будто сплетая или скручивая что-то. Серый клок паутины, сорванный Тонино, затрепетал и поднялся на место. Тогда господин Таррантул стал делать руками какие-то разглаживающие круговые движения, и паутина начала раскачиваться туда-сюда, становясь все толще и гуще, поднимаясь наверх, прилипая к потолку. Муру показалось, что он видит целые полчища крошечных, почти невидимых ползучих существ, суетящихся в серой толще, — они чинили чары так, как хотел господин Таррантул. Пришлось отвести глаза. А Тонино, наоборот, глядел на существ с интересом и удивлением.
— Ну вот, — сказал наконец господин Таррантул. — Больше сюда не подходите. — И он развернулся, направляясь к двери.
— Постойте, — остановил его Мур. — Вы обещали нас накормить. Сэр, — поспешно добавил он, когда господин Таррантул в ярости обернулся. — Мы все убрали, сэр.
— Я дам вам поесть, — ответил господин Таррантул, — как только вы скажете, который из вас Эрик.
Как и раньше, это имя ничего не сказало ни тому ни другому, но оба уже так проголодались, что Мур тут же показал на Тонино, а Тонино — на Мура.
— Он! — хором крикнули они.
— Ясно, — фыркнул господин Таррантул. — Не знаете.
Он снова развернулся и побежал прочь, бормоча что-то себе под нос. Когда господин Таррантул начал подниматься по лестнице, бормотание стало членораздельным. Наверное, он решил, что оттуда им его не слышно.
— Проклятье, я ведь тоже не знаю, кто из вас кто! Ну ладно, придется просто убить вас обоих — одного, должно быть, несколько раз!
Когда дверь с грохотом захлопнулась, Мур и Тонино уставились друг на друга, впервые по-настоящему испугавшись.
— Давай-ка еще раз попробуем открыть окно, — сказал Мур.
Но окно опять не шелохнулось. Мур стоял на столе, тыча ручкой метлы в щель и надеясь таким образом снять наложенное на окно заклятие, и тут он услышал, как на двери снова заскрипел засов. Мур спрыгнул на пол, перехватив метлу, словно дубинку.
На пороге появился господин Таррантул с горящим фонарем, который он поставил на верхнюю ступеньку. Видеть свет было приятно: к этому времени в подвале стало уже совсем темно. Господин Таррантул повернулся и ногой выпихнул на верхнюю ступеньку рядом с фонарем поднос.
— Вот вам ужин, мальчишки, — сказал он. — А теперь следующее задание. Слушайте хорошенько. Я хочу, чтобы вы наблюдали за теми чарами на дальней стене. Глаз с них не сводите. И как только вы увидите, что там что-то изменилось, вы должны постучать в дверь и сказать мне. Если сделаете все как надо, получите в награду по кексу с изюмом — каждый!
Теперь господин Таррантул говорил с каким-то склизким дружелюбием, от которого обоим мальчикам стало не по себе. Мур толкнул Тонино локтем, но Тонино и сам сообразил, что к чему, и тут же принялся выяснять, к чему относится это дружелюбие.
— А что должно случиться с чарами? — спросил он голосом очень серьезным и невинным.
— Да, надо же нам понимать, что будет-то, — закивал Мур.
Господин Таррантул помедлил, явно не зная, что им ответить.
— Вы увидите волнение, — сказал он наконец. — Да, волнение среди паутины. Это будет довольно странно, но бояться вам не следует. Это будет просто душа одного чародея, который в настоящее время лежит на смертном одре, и она быстро, почти мгновенно и без всякого вреда для вас превратится в фасолину. Позаботьтесь, чтобы фасолина была должным образом опущена в коробку на столе, а потом пойдите и доложите мне. И тогда я дам каждому из вас по кексу с изюмом. Сделайте все как следует, и я каждому дам по кексу с изюмом. Ведь вы хорошие мальчики, правда?
— Конечно, — заверили его оба.
— Вот и хорошо.
Господин Таррантул скрылся за дверью и закрыл ее за собой.
Мур и Тонино осторожно поднялись по лестнице и посмотрели, что там на подносе. На подносе были жестяной кувшин с водой, черствый хлебец и кирпичик сыра, такой старый и влажный, что казался скорее куском мыла, которым только что пользовались.
— Как ты думаешь, это отравлено? — прошептал Тонино.
Мур обдумал его слова. В каком-то смысле то, что они добились от господина Таррантула хоть какой-то еды, было своего рода победой, но при этом они понимали, что господин Таррантул все равно не станет тратить хорошую пищу на тех, кого он собирается убить. Кормили их только для того, чтобы утихомирить.
— Нет, — заключил Мур. — Тогда бы он дал нам что-нибудь получше. Знаешь, если он что и отравит, так эти его кексы с изюмом.
Тонино, судя по всему, тоже размышлял, пока они несли фонарь и поднос вниз по лестнице и устраивали их на верстаке посреди комнаты.
— Он говорит, — заметил Тонино, — что прожил гораздо дольше обычной человеческой жизни. Как ты думаешь, у него это получалось потому, что он убивал мальчиков… своих подмастерьев?
Мур подтащил к верстаку два наименее шатких стула.
— Не знаю, — ответил он. — Может быть. Вот что. Когда сюда явится призрак чародея, надо попросить его о помощи.
— Хорошая мысль, — кивнул Тонино. А потом добавил: — Если он может помочь.
— Конечно может, — успокоил его Мур. — Чародей есть чародей, даже когда он уже призрак.
Они разломали твердый хлебец на куски и принялись старательно жевать его и резиновый сыр, по очереди прихлебывая воду из жестяного кувшина. Вода на вкус была затхлая, словно из пруда. Живот у Мура заболел почти сразу. А вдруг, подумалось ему, он сделал неправильные выводы и убогий ужин все равно отравлен? С другой стороны, возможно, эта еда была просто неудобоваримой или сама мысль о яде убедила желудок Мура в том, что его отравили.
