— Пустая! — простонал он. Лицо у него стало как у самой грустной обезьяны в самом жестоком зверинце в мире. — Пустая! — повторил он. — Все пропали! Все души, которые я скопил, пропали! Труд всей жизни! Что же пошло не так? — При этих словах горе на его лице внезапно сгустилось в гнев и подозрительность. — Мальчишки, что вы сделали?!
Мур давно уже был готов ужасно перепугаться, как только господин Таррантул поймет, что это они во всем виноваты. Его немного удивило, что чувствовал он скорее собранность, чем страх. Очень помогало то, что напротив сидел Тонино и вид у него был стойкий и спокойный.
— Улетели, — сообщил Мур.
— Они стали расти — добавил Тонино. — Понимаете, это же были фасолинки, а фасолинки прорастают. А почему вы расстроились, сэр? Вы что, собирались их проглотить?
— Конечно! — почти что взвыл господин Таррантул. — Я перехватывал души мертвых Крестоманси более двухсот лет, ты, глупый мальчишка! Накопив девять штук и проглотив их, я стал бы самым сильным чародеем всех времен! А вы их выпустили!
— Но там же было только восемь, — напомнил Тонино.
Господин Таррантул обнял жестянку и растянул рот в широкой улыбке.
— Нет, — прошамкал он. — Девять. У одного из вас, мальчишки, моя девятая душа, и остальные восемь тоже не выйдут из этой комнаты. — И он закричал громко и неожиданно: — Куда они делись?
Мур и Тонино подскочили и сделали вид, будто они и представления об этом не имеют. Но крик, по всей видимости, напугал души мертвых чародеев, жавшиеся под столом. Один из средних листков, похожий на фиговый, рванулся на свободу, промчался между треснутыми ножками стула, на котором сидел Мур, и ринулся к лестнице и открытой двери. Остальные понеслись за ним сияющей цепочкой, словно не могли и мысли допустить, чтобы остаться.
— Ага! — воскликнул господин Таррантул. Он уронил жестянку, с невероятной скоростью пробежал по комнате и взлетел на первые три ступеньки, успев преградить дорогу беглым душам. Дверь над ним с грохотом захлопнулась. Цепочка листьев свернулась у самого подножия лестницы, они на миг растерянно замерли, а потом метнулись в сторону: самая новая душа неслась впереди, а самая маленькая и старая отчаянно пыталась не отстать.
Тогда господин Таррантул спрыгнул с лестницы и выхватил из груды хлама сачок.
— Ишь, живчики! — процедил он сквозь зубы. — Ну так недолго вам летать!
Из кучи мусора сами собой выскочили еще два сачка и прыгнули в руки — один Муру, а второй Тонино.
— Сами выпустили, — зашипел господин Таррантул, — сами и ловите!
С этими словами он помчался длинными прыжками за струящейся цепочкой душ, держа сачок наготове.
Мур и Тонино вскочили на ноги и стали делать вид, будто тоже ловят беглые души, изо всех сил мешая господину Таррантулу. Тонино забегал то спереди, то сзади, размахивал сачком совершенно не туда и верещал то «Поймал!», то «Тьфу ты, упустил!», старательно держась подальше от струящейся цепочки душ. Мур рысил рядом с господином Таррантулом, и стоило господину Таррантулу замахнуться сачком на души, Мур тоже замахивался и то задевал господина Таррантула за локоть, то подсекал его сачок своим, не давая поймать беглянок.
Господин Таррантул рычал и рявкал на Мура, но был слишком занят ловлей душ, чтобы сделать ему что-нибудь. Они носились вдоль стен подвала, словно чокнутые энтомологи, Тонино скакал в середине, переворачивая на своем пути поломанную мебель, а цепочка сияющих, отчаянно перепуганных душ пролетела по комнате на уровне пояса, шарахнулась от паутинного савана и наконец устремилась вдоль стены с окном, забирая все выше и выше.
«Окно, окно!» — Мур отчаянно старался внушить душам эту мысль, несясь наперегонки с господином Таррантулом. «Окно открыто!» Но листья были так перепуганы, что не заметили окна и снова заструились к лестнице. Там у листика плюща, кажется, появилась мысль, что дверь по-прежнему открыта, и он попытался взлететь по ступеням. Остальные притормозили и развернулись, чтобы последовать за ним.
Заметив это, господин Таррантул опять закричал «Ага!» и кинулся на них с сачком наготове. Пришлось Муру и Тонино совершить серию поистине акробатических прыжков на лестницу сбоку, а то там бы души и попались.
«Разлетайтесь, глупышки! — думал Мур. — Что же вы кучкой-то держитесь?»
Но перепуганные души, похоже, больше всего на свете боялись расстаться. Мур чувствовал, как они думают, что стоит им остаться одним — и они пропали. Они так и полетели стайкой до угла и опять вдоль стен, под самым потолком, а господин Таррантул не отставал от них. Мур носился рядом. В один душераздирающий миг старая чахлая душа не рассчитала полета, задела паутину и застряла в ней. И снова все прочие души остановились и стали ее ждать! Мур едва успел отбить сачок господина Таррантула, кинуться в паутину и разодрать ее, выпустив попавшуюся душу на волю.
Пока она догоняла остальных, Тонино промчался через подвал и втиснулся за стол, который Мур подтащил к окну, чтобы открыть его. Стол с грохотом повалился. Цепочка душ уже набрала было скорость, но тут они снова оцепенели. Тонино вытянул руку вверх и стал размахивать сачком туда-сюда перед окном, чтобы души поняли намек.
Они его поняли — по крайней мере, большой новый лист, который, судя по всему, был Габриэлем де Виттом. Он обрадованно метнулся к окну. Сияющая зеленая цепочка остальных последовала за ним, и все они вылетели в щель в темноту ночи, как будто их вынесло наружу сквозняком.
«Ура! — подумал Мур, опираясь на сачок и пытаясь отдышаться. — Теперь ему незачем будет и нас убивать».
Господин Таррантул издал яростный вопль: — Вы открыли окно! Вы разрушили мои чары!
Он замахнулся на Мура, потом на Тонино, словно бы что-то бросая. Мур почувствовал, что его окутывает нечто прочное, легкое и липкое.
Он едва успел подумать, что это здорово напоминает ощущение, которое бывает, если случайно заденешь паутину, как господин Таррантул метнулся вверх по ступеням. Мур и Тонино, обливаясь потом и задыхаясь, грязные и усталые, обнаружили, что вынуждены бежать по ступеням за ним.
— И чтобы я вас все время видел! — пропыхтел господин Таррантул, пробираясь через комнату наверху.
Бежать так быстро Тонино не мог и едва не упал, когда они оказались в прихожей. Мур рывком поставил его на ноги, а господин Таррантул между тем вылетел в парадную дверь, и мальчиков тоже швырнуло вперед, на улицу. Снаружи было темно, хоть глаз выколи. Окна всех домов были занавешены шторами, а фонарей тут и вовсе не было. Господин Таррантул остановился, тяжело дыша, и, должно быть, принялся дико озираться.
Примерно секунду Мур еще надеялся, что беглые души сумели улизнуть или, по крайней мере, им хватило ума спрятаться.
Но ума у душ не было. «Мозгов-то у них нет, и думать им нечем», — печально подумал Мур. Листья стайкой толклись в конце улицы, их зеленоватое сияние было видно так же отчетливо, как и в подвале, и они лихорадочно подскакивали, словно обсуждая, что же делать дальше.
