— Это новое, выходящее два раза в неделю издание под названием «Черное и зеленое» — «Блэкхит и Гринвич экспресс». Газета существует всего пару месяцев, и мы стремимся увеличить ее тираж.
— Я буду благодарна вам за любой обзор, — ответила я и поместила одно из платьев в первом ряду повседневной одежды.
— Номер выйдет в пятницу. — Дэн огляделся по сторонам. — У вас очень милый, яркий интерьер. Не подумаешь, что здесь продаются старые вещи — я хочу сказать, винтаж, — поправился он.
— Спасибо, — криво улыбнулась я, хотя мне понравилось его замечание.
Пока я разрезала целлофан на африканских лилиях, Дэн смотрел в окно.
— Замечательное место.
Я кивнула.
— Мне нравится смотреть на Хит; кроме того, магазин хорошо видно с дороги, и я рассчитываю не только на местных приверженцев винтажной одежды, но и на проезжающих мимо людей.
— Именно так я вас и нашел, — сообщил Дэн, пока я ставила цветы в высокую стеклянную вазу. — Вчера проходил здесь и увидел. — Он достал из кармана брюк точилку для карандашей. — Магазин готов к открытию, и я подумал, что это хороший материал для пятничного номера.
Он уселся на диван, и я заметила, что у него странные носки — один зеленый, другой коричневый.
— Хотя мода не мой конек.
— Правда? — вежливо поинтересовалась я, пока он резко проворачивал карандаш в точилке, и, не удержавшись, спросила: — Вы не пользуетесь диктофоном?
Дэн изучил заточенный карандаш и подул на него.
— Предпочитаю стенографию. — Он убрал точилку в карман. — Давайте приступим. Итак… — Он постучал карандашом по нижней губе. — О чем бы вас спросить для начала?.. — Я попыталась скрыть свое беспокойство — он, похоже, не подготовился к интервью. — А, знаю. Вы местная?
— Да. — Я сложила бледно-голубой кашемировый кардиган. — Я выросла в Элиот-Хилл, ближе к Гринвичу, но последние пять лет живу в центре Блэкхита, рядом с вокзалом. — Я подумала о своем коттедже с небольшим садом.
— Вокзал, — медленно повторил Дэн. — Следующий вопрос… — Похоже, интервью займет лет сто, а меня это совершенно не устраивало. — У вас есть соответствующее образование? — спросил он. — Думаю, читателям это будет интересно.
— Э… пожалуй. — Я рассказала ему о своем дипломе по истории моды, полученном в Сен-Мартене, и о работе в «Сотби».
— Как долго вы работали в «Сотби»?
— Двенадцать лет. — Я свернула шелковый шарф от Ива Сен-Лорана и положила на поднос. — Недавно меня назначили начальником отдела костюмов и тканей. Но потом… Я решила уйти.
Дэн закатил глаза.
— После того как вас повысили?
— Да… — Мое сердце сделало кувырок. Я сказала слишком много. — Видите ли, я проработала там достаточно долго, и мне было нужно… — Я выглянула в окно, стараясь подавить всплеск эмоций. — Я почувствовала, что мне необходим…
— Перелом в карьере? — предположил Дэн.
— Скорее перемены. Поэтому в начале марта взяла долгосрочный отпуск. — Я украсила шею серебристого манекена ниткой искусственного жемчуга от Шанель. — На работе обещали держать для меня место до июня, но в мае я обнаружила, что это помещение сдается в аренду, и решила рискнуть — продавать винтаж самостоятельно. Какое-то время я просто обдумывала эту идею, — добавила я.
— Какое-то… время, — медленно повторил Дэн. Вряд ли он действительно умел стенографировать. Я украдкой посмотрела на его странные закорючки и сокращения. — Следующий вопрос… — Он пожевал кончик карандаша. Толку от него явно никакого. — А, знаю: где вы взяли товар? — Он взглянул на меня. — Или это секрет фирмы?
— Да нет. — Я застегнула крючки на шелковой блузке цвета кофе с молоком от Джорджа Реча. — Я купила кое-что у небольших аукционных домов за пределами Лондона, а также у дилеров и частных лиц, которых знала по работе в «Сотби». Я также приобретала вещи на винтажных ярмарках, по Интернету и раза два-три съездила во Францию.
— Почему именно во Францию?
— Там на провинциальных рынках можно найти прелестные винтажные изделия — например, такие вот ночные рубашки с вышивкой. — Я показала ему одну из рубашек. — Я купила их в Авиньоне. Они обошлись мне не слишком дорого, поскольку француженки не так падки на винтаж, как мы.
— Винтажная одежда становится очень востребованной у нас, верно?
— Очень востребована, — согласилась я, быстро раскладывая веером экземпляры «Вог» пятидесятых годов на стеклянном столике у дивана. — Женщины хотят чего-то оригинального, а не ширпотреб, и винтаж дает им возможность подчеркнуть свою индивидуальность. Он предполагает собственный стиль. Я хочу сказать, что женщина может купить вечернее платье на Хай-стрит за двести фунтов, — продолжала я, входя во вкус, — а на следующий день оно практически обесценивается. Но за те же самые деньги у нее есть возможность приобрести нечто из великолепной материи, ни у кого больше не будет такого наряда, и это увеличивает стоимость изделия. Взгляните сюда… — Я достала синее вечернее платье 1957 года от Харди Эмиса.
— Прелестно, — одобрил Дэн, любуясь платьем на бретельках с открытой спиной, узким лифом и юбкой годе. — Оно выглядит как новое.
— Все, что я продаю, находится в идеальном состоянии.
— Состоянии… — пробормотал он, царапая в блокноте.
— Каждое изделие выстирано или прошло через химчистку, — пояснила я, возвращая платье на место. — У меня есть прекрасная швея, которая приводит одежду в порядок и может внести в нее некоторые изменения; а то, что попроще, я делаю сама — в специальной маленькой комнатке, где стоит швейная машинка.
— И какова цена вашей одежды?
— От пятнадцати фунтов — за шелковый шарфик — до семидесяти пяти — за хлопковое платье, двести-триста за вечернее и полторы тысячи за изделие от кутюр. — Я показала ему золотистое платье начала шестидесятых годов от Пьера Бальмэна, расшитое большими бусинами и серебряными блестками. Приподняв защитный чехол, я сказала: — Этот совершенно замечательный наряд выполнен великим дизайнером на пике его карьеры. Вот посмотрите… — Я достала брюки палаццо из шелковистого бархата, переливавшегося нежными розовато-зелеными тонами. — Они от Эмилио Пуччи. Их почти наверняка купят, чтобы вложить деньги, а не носить, поскольку Пуччи, как и Оззи Кларк, Байба и Джин Мюир, очень привлекают коллекционеров.
— Мэрилин Монро обожала Пуччи, — заявил Дэн. — Ее похоронили в любимом зеленом шелковом платье от этого дизайнера. — Я кивнула, не желая признаваться, что сей факт был мне неизвестен. — А это тоже очень интересно. — Дэн указал на стену позади меня, где висели, словно картины, четыре вечерних платья без бретелек: лимонно-желтое, леденцово-розовое, бирюзовое и цвета лайма, — все с атласными лифами, пенящимися тюлевыми нижними юбками и сверкавшие пришитыми хрусталиками.
— Я повесила их здесь, потому что очень люблю, — объяснила я. — Это бальные платья пятидесятых годов, они такие гламурные и воздушные. Один взгляд на них делает меня счастливой. — «Насколько это возможно», — невесело подумала я.
