Я кивнула.
— Это похоже на профессиональный брак. Когда Джон выйдет на пенсию, она последует его примеру — но он, к счастью, собирается работать до семидесяти лет. Работа отвлекает ее, да и деньги приходятся очень кстати, поскольку у папы сейчас… вынужденный простой, — осторожно заключила я.
— А нет шанса, что ваша мама и ее начальник?..
— О нет, — рассмеялась я. — Джон обожает ее, но он не интересуется женщинами.
— Понятно.
— А ваши родители прожили вместе всю жизнь? — спросила я, потягивая вино.
— Пятьдесят три года, пока смерть не разлучила их — они умерли друг за другом с интервалом в несколько месяцев. А случай с вашими родителями не поколебал вашу веру в брак?
Я опустила вилку.
— Вы полагаете, она у меня была?
— Вы же сказали, что были помолвлены. — Майлз отпил вина и кивнул на мою правую руку. — Это ваше обручальное кольцо?
— Нет. — Я посмотрела на ромбовидный изумруд в обрамлении двух маленьких бриллиантов. — Это кольцо принадлежало моей бабушке. Я очень люблю его, отчасти потому, что помню, как она его носила.
— Как давно состоялась ваша помолвка?
— В начале года. — На лице Майлза мелькнуло удивление. — На самом-то деле… — посмотрела я в окно, — свадьба должна была состояться сегодня.
— Сегодня? — Майлз опустил бокал.
— Да. Я должна была сочетаться браком в Гринвичском регистрационном бюро в три часа, а затем планировался обед на восемьдесят человек и танцы в отеле «Кларендон» в Блэкхите. А вместо этого я собирала виноград в Провансе с человеком, которого едва знаю.
Майлз выглядел озадаченным.
— Не похоже… что вас это слишком расстраивает.
Я пожала плечами.
— Это странно, но я не чувствую практически… ничего.
— Следовательно, конец всему положили вы.
— Да.
— Но… почему?
— Потому что… должна была это сделать.
— Вы не любили своего жениха?
Я сделала глоток вина.
— Любила. И очень сильно. Но потом произошли события, изменившие мои чувства к нему, и я дала отбой. — Я посмотрела на Майлза. — Я кажусь вам бессердечной?
— Немного, — нахмурился он. — Но я ничего об этом не знаю и не собираюсь судить вас. Полагаю, он был вам неверен.
— Нет. Просто сделал нечто такое, чего я не смогла простить. — Я посмотрела на озадаченное лицо Майлза. — Могу рассказать, если хотите. Или давайте сменим тему.
— О'кей, — сказал Майлз спустя мгновение. — Не стану отрицать, что меня терзает любопытство. — И тогда я коротко поведала ему об Эмме и Гае. — Майлз разломил булочку. — Все это очень неприятно.
— Да. — Я снова отпила вина. — Лучше бы я не знакомилась с Гаем.
— Но… что сделал этот несчастный человек?
Я допила вино и, почувствовав, как по венам разливается тепло, рассказала Майлзу о своей помолвке, о Дне святого Валентина и о телефонном звонке Эммы. А затем о том, как приехала к ней домой.
— Вы пережили ужасную травму, Фиби, — покачал головой Майлз.
— Травму? — переспросила я. «Грезы». — Да. Я все время вспоминаю об этом. И часто вижу, как вхожу в комнату Эммы и отбрасываю одеяло…
— Значит, она выпила весь парацетамол? — сочувственно спросил он.
— По словам патологоанатома, всего четыре таблетки — очевидно, последние, поскольку пузырек был пуст.
— Тогда почему же?.. — удивился Майлз.
— Мы сначала не поняли, что случилось с Эммой. Все говорило о передозировке. — Я стиснула в руке салфетку. — Но по иронии судьбы не передозировка, а недостаточная доза стала причиной ее…
Майлз пристально смотрел на меня.
— Вы решили, что у нее грипп.
— Да — мне так показалось, когда она позвонила мне в первый раз.
— И она недавно была в Южной Африке?
— Вернулась оттуда за три недели до этого.
— Малярия? — уточнил он. — Нераспознанная малярия?
У меня возникло знакомое чувство, словно я неслась вниз с холма.
— Да… Это была малярия. — Я закрыла глаза. — Если бы только я догадалась так же быстро, как вы.
— Моя сестра Триш болела малярией несколько лет назад, — тихо сказал Майлз. — После поездки в Гану. Ей повезло, и она выжила. Хотя…
— Малярийный плазмодий, — перебила я. — Передается зараженными малярийными комарами — причем только женскими особями. Я теперь большой эксперт в этом деле — как это ни печально.
— Триш не закончила курс лечения. Именно это случилось с Эммой? Вы сказали «недостаточная доза»?
Я кивнула.
— Через несколько дней после смерти Эммы ее мать нашла у нее лекарство от малярии. И поняла, что она принимала его только десять дней, а не восемь недель. К тому же она начала лечиться слишком поздно — Эмма должна была пить таблетки еще за неделю до поездки.
— Она бывала в Южной Африке прежде?
— Много раз; какое-то время жила там.
— Значит, знала, на что идет.
— О да. — Я замолчала: Пьер пришел забрать тарелки. — И хотя риск заболеть малярией был невелик, Эмма всегда уверяла, что аккуратно принимает лекарство. Но в тот раз повела себя безрассудно.
— И как вы думаете, почему?
Я повертела в руке ножку бокала.
— Вероятно, сделала это намеренно…
— Думаете, она хотела заболеть?
— Возможно. У нее было очень плохое настроение — наверное, именно поэтому она решила туда отправиться. Она могла забыть лекарство или же сыграла в русскую рулетку со своим здоровьем. Знаю только, что должна была поехать к ней, когда она позвонила. — Я посмотрела в сторону.
Майлз коснулся моей руки.
— Вы понятия не имели, как тяжело она больна.
— Да, — слабым голосом ответила я. — Мне просто не пришло в голову, что она могла… Родители Эммы поняли бы, но они находились в Испании и с ними невозможно было связаться — Эмма дважды пыталась позвонить матери.
— И с этим горем они должны теперь жить.
— Да. Плюс к этому обстоятельства ее смерти… Эмма была одна… Им очень тяжело — и мне тоже. Я должна рассказать им… — Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Я должна рассказать им…
Майлз сжал мою руку.
— Какое тяжелое испытание.
Горло болело от сдерживаемых рыданий.
— Да. Но ее родители до сих пор не знают, что Эмма была ужасно расстроена из-за меня. Иначе не поехала бы в Южную Африку и не заболела. — Я подумала о дневнике Эммы, и у меня сжалось сердце. — Надеюсь, они никогда не узнают… Майлз, можно мне еще бокал вина?
