— Я быстро.
Кроме фена тут были приспособления для выпрямления и завивки волос, термобигуди, щетки, расчески… Высушив волосы, я посмотрела на ряды вешалок с одеждой вдоль трех стен. Никак не меньше сотни платьев и костюмов. Слева я увидела кирпично-красное замшевое пальто из весенней коллекции Гуччи. Я также обратила внимание на атласный брючный костюм от Мэтью Уильямсона и коктейльное платье от Хусейна Чалаяна. Заметила пять лыжных костюмов и по крайней мере восемь длинных платьев в муслиновых чехлах. Под одеждой на длинной подставке для обуви размещалось не менее шестидесяти пар туфель и ботинок. Вдоль одной из стен стояло несколько сизалевых корзин с тремя дюжинами сумочек.
У моих ног лежал последний номер «Вог». Я подняла его, и он открылся на развороте. Половину вещей помечали розовые липучки в форме сердечка. Синее шелковое бальное платье стоимостью две тысячи сто фунтов, черное платье с одним плечом от Зака Позена. Рядом с ярко-розовым мини-платьем от Роберто Кавалли за тысячу пятьсот девяносто пять фунтов было приклеено сердечко с надписью, сделанной большими круглыми буквами: «Проверить, нет ли такого у Сиенны Фенуик». Было взято на заметку и шелковое вечернее платье от Кристиана Лакруа, ткань которого напоминала витраж. Оно стоило три тысячи шестьсот фунтов. «Только по специальному заказу», — написала рядом с ним Рокси. Я покачала головой, гадая, какие из этих творений вознамерилась заиметь дочка Майлза.
Я выключила фен и положила туда, откуда взяла. Проходя через ее спальню, я остановилась, чтобы закрыть кукольный дом, который Майлз оставил распахнутым, и заметила в гостиной куклу-папу в коричневом костюме и рядом с ним на диване маленькую куклу-девочку в розово-белом сарафане.
В спальне Майлза я оделась и подкрасилась, забрала серьги из зеленого блюдца с каминной полки в ванной и пошла вниз на запах кофе.
Майлз стоял у барной стойки для завтраков с подносом, на котором лежали тосты и джем.
— Кухня просто очаровательная, — сказала я, оглядываясь. — Но отличается от той, что в кукольном домике.
Майлз опустил поршень френч-пресса.
— Я переделал ее в прошлом году, потому что хотел иметь погребок для вин. Так что иногда мы будем пить «Песню дрозда», ведь ты его любишь.
На стене рядом с французским окном висела примерно дюжина снимков Рокси — она каталась на лыжах, на горном велосипеде, ехала верхом, играла в теннис. На одном из фото она улыбалась на фоне Столовой горы, а на другом стояла на вершине Айерс-Рок.
— Рокси повезло, — заметила я, глядя на фотографию, где она ловила рыбу с кормы яхты у островов Карибского моря. — Для девочки ее возраста она многое успела повидать и столько всего имеет.
Майлз вздохнул.
— Наверное, слишком много. — Я не ответила. — Но Рокси — мой единственный ребенок, и она для меня целый мир. Плюс к этому — единственное, что осталось от Эллен. — У него перехватило дыхание. — Я хочу видеть ее счастливой, насколько это возможно.
— Конечно, — пробормотала я. Elle est son talon d'Achille. Это то, о чем говорила Сесиль? Она имела в виду, что Майлз невероятно избаловал Рокси?
Мы стояли на террасе, и я смотрела на огромную лужайку, с обеих сторон окаймленную кустарником. Майлз поставил поднос на столик из кованого железа.
— Ты не принесешь газету? Она должна лежать перед дверью.
Я взяла «Санди таймс» и вернулась с ней в сад. Пока мы завтракали в мягких лучах осеннего солнца, Майлз читал основной раздел, а я листала страницы «Стиля». Затем перешла к деловым новостям и натолкнулась на заголовок «Падение "Феникса"». Занимавшая полстраницы статья основывалась на материале из «Черного и зеленого» и повторяла ее обвинения в мошенничестве. Здесь была также фотография девушки Кейта Брауна с подписью: «Келли Маркс: человек, подавший сигнал». Так значит, всю информацию представила она?
В статье говорилось, что пьяный Браун однажды похвастался своей подруге в спланированном и осуществленном им мошенничестве; он свалил все на недовольного работника, имевшего, как оказалось, фальшивое удостоверение личности и исчезнувшего после пожара, желая, мол, избегнуть справедливого наказания. Полиция распространила фотографию этого работника, но его так и не нашли и он до сих пор числится среди пропавших. Браун, пребывая в эйфории после заключения выгодной сделки, по глупости признался Келли Маркс, что такого человека вообще не существует и он сам совершил поджог. А две недели назад она решила, «поддавшись убеждениям совести», донести все это до сведения «Черного и зеленого». Мэтт писал, что не желает раскрывать свои источники, но ручается за каждое слово, написанное в его газете по этому поводу.
— Как странно, — выдохнула я.
— Ты о чем? — Я передала Майлзу газету, и он быстро прочитал статью. — Я знаю об этом деле, — сказал он. — Мой друг-адвокат защищал страховую компанию от претензий Брауна. Он никогда не верил в его версию, но доказать вину не было возможности, и «Стар Элайнс» пришлось заплатить страховку. Браун счел, будто дело благополучно закрыто, и повел себя неосторожно.
— Мне приходило в голову, что это могла быть его девушка. — Я поведала Майлзу об их неудачном посещении «Деревенского винтажа». — Но я отбросила эту мысль — зачем ей подставлять его, ведь он ее наниматель и к тому же бойфренд.
Майлз пожал плечами.
— Месть. Браун, наверное, обманывал ее — таков обычный расклад — или же пытался уволить, а она об этом узнала. А может, пообещал ей повышение, а потом повысил кого-то еще. Ее мотив станет ясен во время судебного разбирательства.
Я неожиданно вспомнила, что сказала Келли Маркс, оплачивая платье: «Оно стоит двести семьдесят пять фунтов. Такова его цена».
Глава 11
Утром я позвонила миссис Белл.
— Я бы с удовольствием встретилась с вами, Фиби, — произнесла она, — но на этой неделе не получится.
— Ваша племянница по-прежнему у вас?
— Нет, но племянник мужа пригласил меня погостить у него в Дорсете. Он заберет меня завтра и привезет обратно в пятницу. Мне нужно ехать к ним сейчас, пока я еще способна путешествовать…
— А после этого мы увидимся?
— Разумеется. Я больше никуда не собираюсь, — ответила миссис Белл. — И буду чрезвычайно рада вашей компании, если у вас найдется для меня немного времени.
Я подумала о бланке Красного Креста, лежащем в моей сумочке.
— Можно приехать к вам в воскресенье днем?
— Буду с нетерпением ждать. Приезжайте в четыре.
Положив трубку, я взяла приглашение Дэна на субботнюю вечеринку. По нему ни о чем нельзя было судить — просто открытка с адресом и указанием времени. Ни слова о сарае, который, по всей очевидности, на самом деле был чем-то иным — возможно, летним домиком или офисом в саду. А может, игровой комнатой с массивным бильярдным столом. Или обсерваторией с телескопом и раздвижной крышей. Меня влекло туда простое любопытство; кроме того, мне нравилось общение с Дэном, его joie de vivre
[54]
и тепло. Я также надеялась расспросить его о «Феникс ленд». Мне по-прежнему было непонятно, почему подруга Брауна так поступила.
