Вопрос: Какие известные вам группы германских разведчиков подготавливаются для переброски в советский тыл?
Ответ: Я назвал все известные мне группы. По ряду фактов я могу сделать вывод о том, что немцы готовят много таких групп для переброски через линию фронта.
Вопрос: О каких фактах вы говорите?
Ответ: За последнее время в Риге в портняжные мастерские СД доставлено большое количество материала для пошивки красноармейского обмундирования и погон. Судя по количеству этого материала, можно на глаз определить, что он предназначен для пошивки многих сотен комплектов обмундирования военнослужащих Красной Армии. Кроме того, со слов бывшего командира Красной Армии, ныне офицера СС Якушева, занимающегося в рижской команде «Цеппелин» изготовлением фиктивных советских документов, мне известно, что такие документы изготавливаются в последнее время в очень большом количестве.
Вопрос: Каким образом Якушев стал офицером СС?
Ответ: Со слов Якушева мне известно, что весной 1944 г., будучи на командной должности на Западном фронте, он добровольно перешел на сторону немцев, после чего был принят на работу в СД…
Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан (Таврин).
Допросили: начальник отдела НКВД СССР по борьбе с бандитизмом – Комиссар Госбезопасности 3 ранга (Леонтьев).
Зам. начальника 2-го управления НКГБ СССР Комиссар Госбезопасности (Райхман).
Начальник отдела ГУКР СМЕРШ НКО полковник (Барышников).
Генерал-майор Барышников в который раз размышлял о показаниях агента «Цеппелина» Таврина. Его показания давали представление о методах работы если не всей разведки СД, то, во всяком случае, той его ветви, что действует под кодовым названием «Предприятие Цеппелин» на нашей территории. Безусловно, СД эффективнее в своей карательно-репрессивной деятельности, нежели в сфере настоящей агентурной диверсионной работы в условиях военного времени на территории противника. Далеко разведчику СД до абвера. Предатель Таврин выдал на допросе в десятки раз больше того, что полагалось знать завербованному агенту, к тому же бывшему командиру Красной Армии. Этот Таврин не мог не провалиться. «Майор» СМЕРШа, Герой Советского Союза. У нас в СМЕРШе Герой? Барышников знал только об одном – старшем лейтенанте Петре Жидкове. Ему присвоили это высокое звание 10 января 1944 года посмертно.
С таким иконостасом на груди Таврин даже в Москве, не говоря о других городах, появись на улице, вызвал бы повышенное внимание. Нарушена была азбучная истина: разведчик не должен выделяться. Ордена Красной Звезды и Александра Невского привинтили к левой стороне гимнастерки, а их полагалось носить на правой стороне груди. А задание Таврину обзавестись связями с женщинами, работающими в Кремле? Как бы он на улицах города опознал сотрудниц Кремля, Совнаркома, ЦК ВКП(б)? И как бы он попал на торжественное заседание, где присутствовал бы Сталин?.. Эта операция «Цеппелина» носила какой-то опереточный характер. Но вот замыслы «Цеппелина» забросить в тыл группы диверсантов… Это уже представляло серьезную опасность, и Барышникову необходимо было принимать соответствующие меры. Свою роль в этом предстояло играть лейтенанту Сумцову. В недавно освобожденной от немецких оккупантов местности не могло не быть агентов, оставленных на «оседание» в тылу Красной Армии. Управление государственной безопасности области так же, как и СМЕРШ, занималось выявлением вражеской агентуры, разоблачением военных преступников и гитлеровских пособников. На многих карателей и пособников были заведены следственные дела. Но были сотни таких, чьи биографии последних лет представлялись туманными. Все они находились на оккупированной немцами территории и проживали тогда не по месту настоящего жительства. Никаких достоверных данных, где именно они были эти годы и чем занимались, не имелось. В анкетах некоторых обнаруживались противоречивые записи. Такие, конечно, представляли интерес для госбезопасности. При поступлении на работу многие лица предъявляли документы, относящиеся и к периоду оккупации, выданные управами или немецкими учреждениями. Такие документы не внушали доверия. Нужно было выяснить, где их владельцы находились, чем занимались в последние годы. У подготовленного вражеского агента должны быть чистая как стеклышко биография и надежные документы. А вот среди лиц сомнительных мог оказаться тот, к кому шел немецкий агент. Он, весьма вероятно, шел в одну из банд, действующих в области. Численность и местонахождение банд чекистам пока не было известно.
Чтобы выяснить это, оперативные работники выехали в районы действия банд. Сотрудники райотделов и Управления государственной безопасности разъехались по селам, побывали и в Плоском, Шепоте. Чекисты еще раз уточняли и перепроверяли ранее собранные сведения. Какое-то время Сумцов участвовал в установлении возможного лица, к которому шел агент СД. Это была рутинная, но необходимая работа. Неизвестно, сколько бы еще Сумцову предстояло ею заниматься, но Барышников позвонил начальнику УКР СМЕРШ 1-го Украинского фронта генерал-лейтенанту Королеву. Это касалось Сумцова. Выслушав то, что Королев сообщил по поводу поисков подручного убитого агента СД, Барышников сказал:
– Так вот, Николай Андрианович, стало быть, Сумцову у вас больше делать нечего. Направьте его к нам, в центр.
– Будет сделано. Желаю удачи, – завершил разговор Королев.
Генерал-майор Барышников, учитывая то, что на карте диверсанта указан город Молотов, и помня показания Таврина о замысле «Цеппелина» совершить крупные диверсионные акты в оборонной промышленности Молотова, направил в этот город Сумцова.
– Так что, лейтенант, жди гостей. А может быть, там уже кто-то из них есть. Конечно, через сито всех не просеешь, но, может быть, тебе повезет, и ты выйдешь на агента «Цеппелина», – напутствовал Барышников Сумцова.
«Иголку в стоге сена легче найти, чем этого агента. Но раз начальство считает, что можно найти, будем искать», – размышлял Сумцов.
Можно ли найти затаившегося вражеского агента в большом городе? Можно! Нужно! Местные чекисты проделали огромную работу по розыску вражеских парашютистов. Розыск шпиона подобен розыску крупинки металла в огромной массе песка. Для точности надо бы добавить: песка, неизвестно где находящегося. А это нужно было сделать, причем как можно быстрее. Среди тех, кто обратил на себя внимание чекистов, оказался военрук одной из городских школ. Не так давно он вернулся из действующей армии и, как значилось в его документах, был тяжело контужен. Медкомиссия по этой причине признала его негодным к дальнейшей службе в армии. Почему он приехал в Молотов (Пермь)? На этот вопрос был ответ: здесь находилась его жена. Она и теперь была в городе, работала бухгалтером. Местная медицинская комиссия подтвердила то, что было сказано в справке, которую ему дали в госпитале. В школе военрук держался обособленно. Ребята хотели послушать рассказы о боях, но он об этом говорил неохотно. Ну что же, наверное, ему малоприятно вспоминать трудные фронтовые дни. А может быть, он просто-напросто неразговорчивый или же скромный человек?
С формальной стороны личность военрука не вызывала ни у кого никаких сомнений. Люди радовались его возвращению, говорили: «Вот как бывает на свете: жена получила похоронку, а муж, оказывается, жив и даже приехал домой». В свое время жена военрука, получив похоронку – извещение о его смерти, погоревала о муже, а затем, выждав, не будет ли еще каких-либо сообщений, вышла замуж за старшину, тоже местного. Старшина воевал, получил серьезное ранение, его признали негодным к службе в действующей армии. Он вернулся в свой город, однажды познакомился с молодой женщиной, потерявшей мужа на фронте, и женился на ней. Этот старшина пришел в Управление НКГБ и рассказал:
