Взять хотя бы историю с денежной реформой. Многие, вероятно, сразу вспомнят про знаменитые «керенки». Это уже финал, цена которого – эмиссия. Небольшая – всего лишь 6412,4 миллиона рублей. Солидно поработали господа министры. А они тут ни при чем, скажет мне экономически подкованный читатель. Тяжелое наследие царского режима. В результате долгой войны рост цен начал опережать объем денежной массы, и потому начала разваливаться товарно-денежная система. Какой может быть выход? Только печатать новые купюры. Что Временное правительство и сделало. Но получилось не очень хорошо, к сожалению.
Под этой лукавой формулировкой обычно скрывается сущий пустяк. Новые банкноты были формально номинированы в золотых рублях, однако не имели реального золотого обеспечения. То есть ничем реально не подкреплялись. Несет за это персональную ответственность Керенский как глава правительства? Безусловно. Это благодаря его правильным, по мнению философа Степуна, действиям российский рубль превратился в ничем не обеспеченную и никому не нужную бумажку. Эти дензнаки можно было напечатать в любой типографии и в любом количестве. Что, разумеется, и происходило на всей территории страны. Не нужна дорогая бумага. И водяные знаки не нужны. Использовалась бумага для этикеток. Благодаря кипучей деятельности Керенского российский рубль выпускался неразрезанными листами. Купюры потом отрезались по мере надобности. А зачастую и этого не требовалось: расплачивались прямо рулонами рублей.
Но Керенский был занят другим. В это очень сложно поверить, но он разрабатывал новый кодекс поведения министров во время заседания правительства. В частности, внимательно следил, чтобы не было фамильярных обращений друг к другу. Обязательно по имени-отчеству и непременно указывать «господин министр такой-то». Кроме этого, министрам запрещалось самовольно покидать зал заседаний правительства. Следовало сначала поставить в известность Керенского. Если этого не происходило, глава правительства громко спрашивал: «Господин министр, позвольте узнать основания вашего ухода?»
Вдумайтесь в поведение этого великого ума, который все делает правильно. Страна ведет войну, экономика рушится, эмиссия принимает запредельные объемы. Это Керенского не беспокоит, сон не омрачает, аппетит не портит. Главное, чтобы господа министры правильно здоровались друг с другом. От этого и победы на фронте начнутся безостановочные, и экономика невиданными темпами вперед рванет, а эмиссии и след простынет. Словно и не было ее. Главное ведь – не покидать заседание правительства, не поставив в известность Александра Федоровича.
Представим себе следующую ситуацию. Зима 1918 года. Ленин проводит заседание правительства. Все наркомы в сборе. Сначала сам вождь что-то скажет по текущей ситуации. Потом Глебова-Авилова послушает. Милютину слово даст. Шляпникову возможность выступить предоставит. А там и вечно занятый Троцкий освободится ненадолго от важных дел по организации Красной армии и начнет говорить. А Ленин его прерывать будет. Не так вы, дорогой товарищ Троцкий, к уважаемому Николаю Павловичу обращаетесь. По-другому нужно, по-революционному. Скажите заново, пожалуйста, и впредь так больше никогда не делайте. Мы же с вами в правительстве заседаем, а не шампанское пьем на бенефисе балерины Кшесинской.
Думаю, многие читатели на этом месте улыбнулись и вспомнили, как первый президент России Ельцин наставлял своих министров: «Не так сели. Сергей Вадимович – первый заместитель председателя правительства. Пересядьте». Смешного в этом мало, больше огорчительного. Но вот ведь какая удивительная ситуация получается: над Ельциным смеются, но не обращают при этом никакого внимания на Керенского. Бориса Николаевича критикуют, не выбирая выражений, а Александр Федорович в исполинах разума числится. Хотя совершал он нелепости более масштабные, нежели Ельцин. И уложился со всем своим безрассудством и немощью в восемь месяцев.
А это все потому, скажут мне, что вокруг Керенского не оказалось в нужный момент сильных политических фигур. Будь они рядом – меньше глупостей творилось бы. Но время такое было, быстро министры себя дискредитировали. Подавали в отставку, чтобы позора за развал страны избежать. С этим я не спорю. Действительно, стоило кому-нибудь в то время заступить на министерский пост, как его интеллект начинал стремительно таять, как снег в марте. А вот по поводу сильных фигур в правительстве я категорически не согласен. Именно Керенский делал все возможное, чтобы здравомыслящие, а значит, самостоятельные люди в кабинете министров не задерживались.
Александр Федорович стихийно любил власть. Но еще больше он любил себя в этой власти.
Именно поэтому он решительно и последовательно удалял из правительства все крупные и яркие фигуры, заменяя их все более несамостоятельными и безликими. Он превращал кабинет министров в копию самого себя. И если сам Керенский был немощным во всем, то правительство и подавно. Исправить или хотя бы переломить ситуацию при таком главе правительства было невозможно в принципе. Потому что ему некогда было этим заниматься. Он обменивался телеграммами с коронованными особами европейских стран. Гордился перепиской с британским монархом и, получая от него весточку, переживал счастливейшие мгновения своей жизни.
Мне скажут, что ему по должности полагалось переписываться с главами стран-союзниц по Антанте. Но Сталин тоже состоял в переписке с Черчиллем и Рузвельтом. Но я ни у кого не читал в воспоминаниях, что Иосиф Виссарионович был безумно счастлив, разглядывая телеграмму от сэра Уинстона. Или плакал от восторга, составляя депешу Рузвельту. До такого даже Хрущев не договорился, а он много чего удивительного рассказал про лучшего друга физкультурников. Но в случае с Керенским подобных свидетельств слишком много. Разные люди о нем вспоминали, но примерно одно и то же. Такую память современникам оставил о себе Керенский.
То самое государственное совещание в Москве, на котором взошла звезда генерала Корнилова, созывалось по предложению Керенского. Он планировал превратить его в свой очередной триумф, красиво изложив принимаемые им меры для спасения страны. Не получилось. Этот политический фигляр умудрился перефразировать Бисмарка и заговорил о «железе и крови». От этого разволновался и зачем-то стал всем угрожать. Якобы он держит в руках всю полноту власти и сокрушит любого. Даже Милюков уже этого не стерпел. Он скорбно заметил, что Керенский, пытаясь произвести впечатление исполинской силы, вызывает лишь горькую жалость.
Мало кто знает, но после ликвидации мятежа генерала Корнилова в стране установилась единоличная власть министра-председателя. Современники ее так и называли: персональная диктатура Керенского. Выглядело это совсем не революционно и очень не демократично. Даже Керенский это понял. Поэтому был совершен отвлекающий маневр – образована так называемая Директория. Глава правительства приблизил к себе четырех совершенно невзрачных людей, которые никоим образом не могли ограничить его единоначалие. Вспомним их поименно: министр иностранных дел Терещенко, министр почт и телеграфа Никитин, военный министр Верховский и морской министр Вердеревский. Первый из них прославился своей гибкостью, отсутствием твердых убеждений, а главное – полным дилетантизмом в вопросах внешней политики. Второй – бесконечными призывами закручивать гайки. Но дальше слов дело обычно не шло. Третий в когорте новых лидеров России был не только не способен предложить программу выхода из кризиса, но даже не понимал текущую ситуацию. Наконец, четвертый договорился до того, что дисциплина в армии должна быть добровольной. Вот такой квинтет под управлением Керенского руководил страной. Я с удовольствием выслушаю тех, кто докажет, что это было мощное правительство.
