Именно эта «великолепная пятерка» узурпировала важнейшую прерогативу Учредительного собрания, провозгласив Россию республикой. Никого, разумеется, при этом не спрашивая. Отсюда вопрос: большевиков постоянно проклинают за узурпацию Учредительного собрания. Согласимся, было такое. Но Ильич строил принципиально новую страну и никаких обязательств перед политическим наследием России не имел в принципе. Но почему-то когда Керенский действует точно так же, его никто не критикует. Напротив, либеральные публицисты исходят неописуемым восторгом: ах, как здорово поступил Александр Федорович, он все делал правильно! Товарищи дорогие, в парадигме «что позволено Юпитеру, то не позволено быку» жить, безусловно, можно. Только вот Юпитера определяет история. Она свой выбор сделала, и он был не в пользу Керенского.
Да что там история! Свой выбор сделали современники. Они были вынуждены ежедневно наблюдать невиданный доселе интеллектуальный позор российской власти. Керенский буквально упивался полной бесконтрольностью. Без консультаций хоть с кем-нибудь он практически единолично издавал указы и постановления по самым различным вопросам государственной и общественно-политической жизни. Глава правительства ограничивал или вовсе запрещал деятельность политических партий, закрывал газеты и журналы, вносил изменения в законы о вывозе денег и других ценностей за границу, разрешал и даже отменял съезды и совещания. Он легко и не особенно задумываясь раздавал государственные должности, назначал послов, принимая в расчет исключительно знакомства и личную преданность.
Российский обыватель, ложась спать, все чаще задавался неприятным вопросом: что дало свержение самодержавия, если новый строй возвел в абсолют все пороки управления России при Николае II? Если еще в начале лета 1917 года большинство признавало наличие серьезных проблем, но готово было потерпеть, то уже к началу осени ситуация изменилась. Измученные войной и крахом экономики люди убедились, что это правительство в принципе не может претворить в жизнь комплекс мер, необходимых для спасения страны.
Все чаще господа офицеры поднимали тост «чтобы Володька-разбойник снес голову Сашке-аферисту». Имелись в виду соответственно Ленин и Керенский, если кто-то сразу не понял.
Беспробудная немощь стала раздражать даже крестьян. Слово «даже» я употребляю исключительно в силу того, что радио, телевидения и Интернета тогда еще не было. Новости о деятельности величайшего ума той эпохи доходили до деревни с большим отставанием. Крестьяне пораженно замирали, слушая про очередную нелепость Керенского, и даже не подозревали, что в эти самые мгновения он, возможно, совершает еще более необъяснимый поступок. Никакого улучшения жизни не следовало в принципе.
В итоге крестьянство разочаровалось в Февральской революции. На этом и сыграют очень скоро большевики, вторым же указом своего правительства выпустив «Декрет о земле».
К моменту тех самых «десяти дней, которые потрясут мир», Керенский последовательно лишился народной поддержки, политического капитала и даже элементарного уважения. Началась агония. И ладно бы одного только правительства. На него всем уже было наплевать с колокольни Ивана Великого. Агония началась у России, и ее нельзя было избежать. Никакого планомерного управления страной, никакой системной работы правительства. Про местный уровень вообще говорить не приходится. Министры есть, но лучше бы их не было вовсе. Никто этот сброд не признает, и никому до них уже нет никакого дела. Они надувают щеки на заседаниях, важно шевелят усами, но им никто не верит и никто их не слушает. Они дефилируют недельку-другую, а потом стремительно исчезают под презрительные взгляды собственных секретарей. Развал кабинета министров был полным и безнадежным.
А ведь как все славно начиналось! Керенского на первых порах искренне поддерживали социалисты и Советы, кадеты и даже умеренные правые. Многие готовы были послужить Родине в коалиционном правительстве, если его согласится возглавить сам Александр Федорович. Только вот властью он категорически делиться не желал. Керенский претендовал на роль не просто главы правительства, а вождя, трибуна и единственного кумира масс. Он упивался лестью и не делал ничего из положенного ему по должности. Не только потому, что не хотел утруждать себя подобной рутиной. У него не было элементарной политической школы. Стоит ли удивляться тому, что он последовательно с грохотом скатился с олимпа во время июльского кризиса и корниловского выступления, а потом тихо ушел в тину во время октябрьских событий? И ладно бы ушел в одиночку – не жалко! Но потянул за собой всех министров, бросив их, по сути, на произвол судьбы. Их фамилии и судьбы уже никому толком не известны. Давайте восполним этот пробел.
Начнем с главы правительства. Керенский ареста избежит – он накануне Октябрьского переворота уедет за подмогой. Но командующий Северным фронтом генерал Черемисов был с ним холоден и не пожелал спасать этот надоевший всем кабинет министров. Максимум, что удалось сделать Керенскому, – это двинуть за защиту правительства несколько сотен казаков из корпуса генерала Краснова. Что в этот момент испытывал убежденный монархист и будущий казачий атаман, я при всем торжестве гласности передать не возьмусь.
Но как всегда в случае с Керенским, даже последний акт драмы не удалось довести до конца. Казачьи эскадроны дальше Гатчины не продвинулись. Как поступил бы на месте Керенского любой порядочный человек? Он бы лично возглавил прорыв, предпочтя гибель позору. Александр Федорович поступил иначе. Переодевшись матросом и набросав записку о своем уходе с поста главы правительства, он предпочел ретироваться. Его уже ждала машина. Шофер потом вспоминал, что всю дорогу Керенский насвистывал какой-то мотивчик из репертуара Вертинского. Картина маслом…
Заместитель главы правительства Коновалов. В Петропавловской крепости он вместе с другими арестованными министрами подпишет письмо о том, что свергнутое правительство передает всю полноту власти Учредительному собранию. После освобождения он уехал за границу. Участвовал в работе эмигрантских организаций и ошибок за собой не признавал.
Бывший министр иностранных дел Терещенко уедет во Францию, где станет преуспевающим бизнесменом. О Родине особо не тосковал и в политику не лез.
Его соратник по Директории военный министр Верховский служил потом в Красной армии, был начальником штаба Северо-Кавказского военного округа. В 1938 году про него вспомнили, с известным печальным итогом. В свою очередь, морской министр Вердеревский в эмиграции оказался видным советским патриотом и был одним из тех, кто посетил посольство СССР зимой 1945 года. Незадолго до смерти он принял советское гражданство. Это поступок.
Все составы Временного правительства (кроме самого первого, имени Милюкова и Гучкова) были по сути коалиционными. То есть в них входили представители и революционных партий, например эсеры и меньшевики. Их освобождали из Петропавловской крепости первыми. Даже к одному из самых последовательных противников большевиков министру почт и телеграфа Никитину это относится. Свою борьбу с ленинской партией он не прекратил, многократно арестовывался. В последний раз – в 1938 году. Расстрелян.
