Это очень распространенная ошибка. Да, дворянское происхождение было у многих. Но к так называемой голубой крови отношения они не имели. Они, как правило, были офицерами военного времени. А это значит, что их производили в офицерские чины либо после краткого обучения и ускоренного выпуска из военного училища, либо уже на фронте из вольноопределяющихся за боевые заслуги. Таким образом, основу армии составляли не выпускники Николаевской академии Генерального штаба (хотя и они, конечно, присутствовали), а фронтовики. Тут процент носителей голубой крови был невероятно мал.
Это вовсе не мои домыслы. Список всех участников Ледяного похода сохранился и сегодня доступен всем, кто интересуется темой. Специалисты, в число которых входил доктор исторических наук Волков, еще лет 10 назад опубликовали биографии первых белогвардейцев. Шереметьевых да Волконских там как-то не наблюдалось. Не то что в превалирующем соотношении, а вообще. И это еще до начала первых серьезных боев. Уже во время Ледяного похода Корниловский ударный полк состоял из офицеров лишь наполовину, а затем их количество сократилось до одной роты. В офицерском полку генерала Маркова доля офицеров, казалось бы, значительная – название обязывает. Почти 80 процентов. Но из них половина – всего лишь прапорщики. А это юнкера, произведенные по приказу Корнилова в первый офицерский чин уже в начале похода. Офицерский полк генерала Дроздовского, готовившийся совершить в это время свой не менее легендарный поход Яссы – Дон, лишь на 10 процентов состоял из кадровых офицеров. Зато прапорщиков там было почти 40 процентов.
Лучшие и самые стойкие части Белого движения на Юге России, главные враги пролетарского государства, от одного названия которых у революционеров должна была холодеть кровь, полностью не соответствуют укоренившемуся в обществе представлению. Про остальные полки, сформированные генералом Деникиным уже в ходе Гражданской войны, даже вспоминать неудобно. Там все еще хуже с этой точки зрения.
Второй важный источник пополнения Добровольческой армии – кубанские казаки. В определенные моменты Гражданской войны, по оценкам профессора Соколова, их было в Белой армии свыше 70 процентов. Среди этих людей также принцы голубой крови не наблюдаются, равно как и наследники нефтяных приисков на острове Борнео. Все больше привыкшие собственными руками землю пахать. Рабоче-крестьянский элемент по сути.
Наконец, третий источник пополнения Белого движения – пленные. Мало кто знает, что второй Корниловский ударный полк будет потом состоять из преимущественно пленных махновцев. Если кто-то сумеет аргументированно доказать, что это были тщательно замаскированные Долгоруковы и Юсуповы, с незначительной примесью Паниных и фон Паленов, я с удовольствием его послушаю. Только сделать это придется с опорой на документы, а не на вечный принцип «Я слышал, что…».
Именно отсюда вытекает последний миф той эпохи, который я хочу разобрать на этих страницах, – песенное творчество первых белогвардейцев. Ох, как любимо оно было народными массами еще лет двадцать назад! Куда ни придешь, обязательно рано или поздно услышишь проникновенное исполнение «Поручик Голицын» или «Нас уже не хватает в шеренгах по восемь». Опять же, не хочу никого огорчать, но эти всероссийские шлягеры не имеют никакого отношения к подлинному Белому движению времен Гражданской войны. Больше того, входят с ним в жесточайшее идейное противоречие.
Началось это историческое мародерство с советского кинематографа. А конкретно – с упоминавшихся уже мной фильмов «Адъютант его превосходительства» и «Новые приключения неуловимых». Стржельчик и Соломин, Джигарханян и Ивашов создали образы пусть и не во всем, но положительных белогвардейцев. Не костоломов и садистов, что было привычно для населения в предыдущие годы. Не алкоголиков и заносчивых буржуев, а достойных офицеров, любивших Россию. Пусть и по-своему. Заблуждались, бывает. Но люди ведь хорошие в глубине души. Этого было достаточно.
Страна моментально заболела белогвардейской романтикой. Школьники смешно дергали шеей, подражая герою Джигарханяна. Фразы героя Соломина стали поистине народными. Не остались в стороне от всеобщего увлечения и деятели культуры. Начало положил Роберт Рождественский. Те, кто постарше, наверняка помнят его знаменитые строки, опубликованные в журнале «Юность»:
Малая церковка. Свечи оплывшие.
Камень дождями изрыт добела.
Здесь похоронены бывшие. Бывшие.
Кладбище Сан-Женевьев-де-Буа…
Как они после – забытые, бывшие,
Всё проклиная и нынче и впредь,
Рва́лись взглянуть на неё – победившую,
Пусть непонятную, пусть непростившую,
Землю родимую, и умереть…
Это стихотворение было очень популярно. Слава его добралась и до русской эмиграции. А там смертельно обиделись доживающие свой век ветераны Белого движения. И даже написали ответ. Суть его заключалась в понятной всем фразе «Не ничьи мы – России великой». В СССР он был даже опубликован, но такой всенародной любви не только не получил, а был фактически проигнорирован. Ровно потому, что никого это не волновало. Белогвардейская романтика шла вперед семимильными шагами. Свершилось невероятное: потомки красных комиссаров переписали деяния белых воинов. В какой-то момент количество песен про господ офицеров значительно превысило число чинов Корниловского ударного полка. Я одно время пытался сосчитать эти шедевры и даже собирать их, но потом махнул рукой…
Очень легко запомнить: подлинных белогвардейских песен всего не больше 10. Как правило, это марши самых прославленных полков – Корниловского, Марковского, Дроздовского, Алексеевского. Произведения сии писались в эпоху Гражданской войны и поэтому априори не содержат ненужного пафоса и невероятной патоки, свойственной многочисленным последующим стилизациям. Не до того людям было в психических атаках без единого выстрела. Поэтому и за столом нашим с вами современникам их петь не очень удобно, и едва ли дамы будут умиленно смотреть на исполнителя. Именно поэтому, как ни удивительно прозвучат мои слова, аутентичные песни Белого движения сегодня никто не знает. Неинтересны они. Нет в них романтики и золотых погон. И красоты слога не наблюдается. Нет в них никаких поручиков Голицыных и корнетов Оболенских. Есть, правда, в одном тексте Туркул и Конради, но эти фамилии отчего-то не впечатляют. А вероятнее всего, дело и не в них вовсе. Фатальности в тех маршах с избытком. И подлинной тоски по погибающей Родине. Именно эти факторы являют собой лучшую иллюстрацию второй смуты, смысл которой нам во многом еще только предстоит познать.
Послесловие
Подведем итоги. Русскую монархию снесли те, кто должен был бы ее защищать. Временное правительство во всех составах уверенно продемонстрировало органическую неспособность вывести страну из кризиса. Остановить большевиков мог только генерал Корнилов, но в конечном итоге получился не заговор военных, а истерика беременной гимназистки. Путь к власти большевикам был открыт. Дальше все зависело только от них.
Все эти многочисленные события вместились в один неполный год. Все действующие лица, невзирая на партийную принадлежность и собственные убеждения, последовательно и безостановочно приближали Гражданскую войну. Вторую русскую смуту. Какой она будет, они во многом даже не догадывались. Страшная реальность следующих трех лет превзойдет их самые печальные прогнозы. И знаменитые слова Милюкова «Единственное мое оправдание в том, что я не ответствен за поражение, мною предвиденное» можно считать ярчайшим и самым точным описанием всей эпохи.
