Это было все, что я успел разглядеть, пока не прискакала коза и не попыталась прорваться мимо меня. Но одно насчет коз я знал твердо: они сожрут все, до чего доберутся. И я не думал, что Романов обрадуется, узнав, что я запустил козу в его огород. Так что я попытался захлопнуть Дверь у нее перед носом. Но коза уперлась. Должно быть, этот сад-огород казался ей рождественским подарочком. А она была сильная! Мы долго состязались: я толкал изнутри, упершись спиной в дверь, а коза, как сумасшедшая, ломилась снаружи. У меня ушло пять минут на то, чтобы выпихнуть козу из сада, и когда я наконец закрыл дверь, то обнаружил, что выдохся.
Я все-таки немного прошелся по дорожке, но недалеко. У меня все тело ныло от разных неприятностей, которые со мной приключились. Одежда на мне все еще была сырая и начинала вонять плесенью, а теперь, когда солнце почти село, я начал замерзать. Мне казалось, будто я не спал уже целую неделю. Так что когда я дошел до делянки с кукурузой, я сорвал несколько початков для козы и съел несколько клубничин, раз уж они росли поблизости, но клубника показалась на вкус как ниплинг, и я наконец сдался.
Коза ждала снаружи. Мне пришлось поспешно захлопнуть дверь и швырнуть в нее кукурузой в качестве самообороны. Она поймала початок на лету и стала его жевать, глядя на меня демоническими глазами.
— И я тебя тоже люблю, — сказал я ей.
У сараев высилась Мини. Она обвила хоботом охапку чего-то с листьями, и глаза у нее были блаженно прижмурены. Куры налопались и разбрелись.
— Ну, пожалуй, мой долг на сегодня выполнен, — сказал я и пошел в дом, чтобы найти себе место, где можно лечь спать.
Я там приглядел себе один диванчик, и теперь душа моя стремилась к нему, как коза стремилась в сад.
И тут где-то в коридоре зазвонил телефон.
Я помчался туда, чтобы его заткнуть. Я помню, как папа отзывался о телефонах и о том, что они делают с его бедной головой, когда у него грипп, а Романов, по всей вероятности, способен был осуществить все то, чем папа только грозился.
В коридоре к тому времени сделалось довольно темно. У меня ушло не меньше минуты на то, чтобы отыскать телефон на столике у стены. Я едва не запаниковал, пока отыс-кал его. Я все представлял, как Романов вылетает из спальни, швыряясь заклинаниями направо и налево и браня меня за то, что я не беру трубку.
Наконец я его нашел — это был старомодный телефон с диском — и неуклюже схватил трубку.
— Ну наконец-то! — произнес женский голос прежде, чем я успел сказать хоть слово. — Не знаю, где тебя носило, Романов, да меня это и не интересует, но я хочу, чтобы ты хоть раз в жизни меня выслушал!
Голос был неприятный. По правде говоря, он мне напомнил голос моей матери. В нем, как и у мамочки, снаружи была любезность, а под ней — что-то злое и неприятное, от чего хотелось съежиться и спрятаться подальше. Я чувствовал, что эта женщина в весьма стервозном настроении. И я попытался свернуть разговор, как всегда делал это с матерью.
— Простите, мадам, — сказал я, — но мистера Романова сейчас позвать нельзя.
— Но я его жена! — сказала она воркующим и жестким тоном. — Позовите его немедленно.
— Боюсь, не выйдет, мадам, — сказал я. — Мистер Романов сегодня вообще не доступен.
— Что значит «не доступен»?! — осведомилась она. И пока я гадал, что на это ответить, — я понимал, что она из тех людей, кого мелочь вроде гриппа не остановит, - она, по счастью, продолжила: — И вообще, кто вы такой?
Тут я почувствовал себя в своей стихии.
— Я тут временно, мадам, — сказал я. — Мистер Романов нанял меня ухаживать за слоном.
— За слоном?! — воскликнула она. — Да он, никак, цирк устроить надумал?
— Тут, кажется, довольно много животных, мадам, — продолжал я, — но что касается того, что мистер Романов намерен с ними делать, для меня это тайна за семью печатями. Быть может, вы предпочтете перезвонить, когда мистер Романов сможет ответить на ваши вопросы лично?
— Разумеется, — ответила она. — Только скажите, когда это будет.
— Это не так-то просто сказать, мадам, — ответил я, — но, поскольку он нанял меня всего на неделю…
— На неделю! — воскликнула она, а потом добавила: — Пфа! — в точности как моя матушка, когда я доводил ее до белого каления.
В трубке раздалось: хлоп! щелк! бип-бип-бип…
Я невольно улыбнулся, аккуратно положил трубку рядом с телефоном, чтобы он больше не тревожил ни меня, ни Романова, и пробрался в странную, футуристическую ванную. Я помню, как снял с себя одежду и развесил ее на теплые трубы сушиться, но больше я не помню почти ничего, кроме того, что диванчик, к которому я стремился, оказался даже лучше, чем я думал.
Часть 7
СНОВА НИК
Глава 1
Насколько я помню, всю ночь мне снилась Родди. Наверное, такое уж свойство у этого дома: Романов говорил, что ему снился я с толпой детей, и в моих снах Родди тоже все время была с целой стаей ребятни. Я все говорил ей: «Мне надо поговорить с тобой наедине!», а она смотрела озабоченно и говорила: «Ну как ты не понимаешь? За ними же некому присматривать, кроме меня». Тогда я ей говорил: «Если мы не поговорим, все обрушится». А она отвечала: «Это все из-за саламандр». Снова и снова, в самой разной обстановке. Это было просто безумие какое-то.
На следующее утро меня разбудил телефон. Он все звенел и звенел.
Я проснулся ровно настолько, чтобы издать хриплый звериный рык и выбраться в коридор, кутаясь в полотенца, которые я использовал вместо одеял. Я же вам уже рассказывал, какой я бываю, когда только что проснулся. Я налетел на столик и сшиб с него телефон. Телефон я оставил валяться на полу, наклонился и принялся на ощупь искать трубку, а когда я ее нашел, то немного потряс, чтобы телефон заткнулся. Когда это не помогло, я приложил трубку к уху и снова издал звериный рык.
— Ну, на этот-то раз это ты, Романов? — осведомился голос ужасной женщины.
— Гра-а! — ответил я.
— Нет уж, послушай меня! — сказала она. — Я старалась, я очень старалась все простить и забыть, и, видит бог, я пыталась прожить на те жалкие гроши, что ты мне уделяешь…
Я застонал. Видимо, именно это самое сделал бы и Романов, потому что она решила, будто я — это он. Она все трындела и трындела. О том, как тяжело выглядеть прилично, когда денег так мало, и о том, как люди на нее косятся, оттого что она вынуждена по два раза появляться в одном и том же платье, и так далее, и тому подобное. Меня это достало, и я спросил: «Почему бы вам в таком случае не попытаться заработать денег самой?» Но получилось только:
— Помумепапазасай?
— Чего-чего? — переспросила она. — Романов, ты что, пьян?
— Нет, — ответил я, — я просто еще не пил кофе. Точнее:
— Постощениффе.
