— Ну, тогда неудивительно, что ваши вещи хорошо покупают! — сказала я.
А Хеппи тем временем заглядывала нам в лицо и говорила:
— Ну-ну-ну! Она малость в тебя пошла, видишь, Джудит? Взгляд такой же озабоченный. А какой сильный ведьмовской дар! Если бы не вся эта лабуда, которой забита у нее голова, она могла бы по праву сделаться третьей из нас! Это бы разрешило кое-какие проблемы, а?
Это резко отвлекло мое внимание от скатерти. Я поняла, что со зрением у Хеппи все в порядке. А на солнышко она нас вытащила затем, чтобы пустить в ход свои провидческие способности. Она действительно была очень сильная ведьма.
Увидев, что я это сообразила, бабушка разразилась громким кудахчущим смехом. Потом на ее лице отразилось сожаление. Она скривила губы так сильно, что вокруг губной помады проступили морщинки.
— Жаль, — сказала она. — Эта лабуда у тебя в голове направляет тебя, Арианрод, на совершенно иной путь. Жаль, что не я добралась до тебя первой, моя девочка. Ну а как насчет тебя, молодой человек?
Она пристально вгляделась в Грундо.
— Тебя Эмброузом зовут, верно ведь?
— Обычно меня зовут Грундо, — сказал он.
Хеппи снова закудахтала, сотрясаясь от смеха.
— Очень, очень тебе идет, с твоим зычным голосом! Но что с тобой такое? Ты весь выворочен наизнанку!
— Дислексия, — с горечью объяснил Грундо.
— Не верь! — посоветовала она. — Это просто новомодное словечко, обозначающее того, кто запутался. Выпрямись, выровняйся, и все у тебя будет в порядке. Что вообще натворила твоя мать, чтобы этак тебя перекрутить? И кто она? А-а, вижу, вижу! Сибилла Темпл. Всегда была жадной, себялюбивой девицей, да еще и с закидонами. Уж конечно, кому, как не ей, сбить ребенка с панталыку! Лучше бы ты, мальчик, жил со своим отцом.
Мне хотелось схватить Хеппи и встряхнуть ее хорошенько. Грундо ужасно застыдился, смутился и переминался с ноги на ногу.
— Никто не знает, где мой отец, — пробормотал он.
— Сбежал от нее, сбежал прочь от двора, — сказала Хеппи. — Я-то знаю. Пошел бы ты да отыскал его. Не годится ребенку все время таскаться по стране следом за королем, детям такое не на пользу. Это и тебя, Арианрод, касается.
— Э-э… Хеппи, не могли бы вы называть меня Родди? — спросила я. — Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались именно так.
— Это еще зачем? Какое-то мальчишечье имечко! — фыркнула она. — Тебе, девочка моя, следует держаться своего истинного наследия, а не пытаться сделаться кем-то другим!
Я почувствовала, как мои щеки заливаются краской от гнева. Я чувствовала, что еще немного — и поссорюсь с бабушкой всерьез. Она мне не нравилась. И у меня было такое ощущение, что это взаимно.
Глава 2
К счастью, прежде чем мне или Грундо пришлось совсем туго, на плите засвистел чайник и Хеппи, не переставая тараторить, потрусила заваривать чай. Вскоре она вернулась, все так же тараторя, и принесла огромный чайник, накрытый вязаным колпаком. Мы с Грундо как зачарованные следили за тем, как она балансирует на своих каблучищах. Нам все казалось, что она вот-вот споткнется о половичок и рухнет на пол, но нет. Это было настоящее волшебство.
Джудит тем временем накрывала на стол и расставляла накрытые крышечками тарелочки с небольшими бутербродами.
— У нас только бутерброды с огурцами, — виновато сказала она. — На ужин мы придумаем что-нибудь получше.
И тут Хеппи заверещала:
— Ча-ай! Чай готов!
Я даже не знаю, как описать крик моей бабушки. Больше всего это походило на крик большого попугая, который подражает паровозному свистку. Мы потом не раз слышали, как она кричит, но лучшего сравнения я так и не подобрала.
Думаю, в саду за домом ее было слышно прекрасно. По всей вероятности, ее было слышно и в деревне, за милю оттуда. Задняя дверь почти тут же распахнулась и, не успела она с грохотом удариться о стену, как в дом ворвались две Девчонки, а следом за ними — огромная лохматая желтая собака. Черная кошка, которая до того мирно дремала на подушке, тут же проснулась и рванула прятаться. Грундо потом сказал, что поведение кошки было очень показательным. «И вполне разумным!» — добавил он.
Одна из девчонок была одета в мешковатые штаны и белую майку. Другая была в длинном, до полу, блестящем розовом вечернем платье, почти наверняка Хеппином. В остальном отличить их друг от друга было почти невозможно. У обеих были одинаковые светло-каштановые волосы, локонами спадавшие на плечи, и одинаковые бледные нахальные мордашки с огромными голубыми глазами.
На минуту воцарился ад кромешный. Собака лаяла, Хеппи верещала:
— Ильзабиль, закрой дверь! Изадора, ты снова влезла в мое платье!!!
Джудит же в это время объясняла нам:
— Это мои близняшки. Вот это Изадора, а это Ильзабиль. Девочки, подойдите и познакомьтесь. Это ваша кузина Арианрод, а это ее друг Эмброуз.
И в это же самое время та близняшка, что в штанах, заверещала:
— О господи! — и наигранно прижалась к стене. — Тут мальчишка! Не подпускайте ко мне это животное!
И принялась отмахиваться от Грундо, хотя тот к ней и не подходил. А близняшка в платье расплылась в тошнотворной капризной улыбочке и заскользила навстречу Грундо, протягивая к нему руки.
— Мальчик! — воскликнула она низким театральным голосом. — Пустите, пустите меня к нему!
И как раз в тот момент, когда я, слегка ошеломленная, решила, что именно по этому поведению и можно различать близняшек, та, что в платье, отшатнулась от Грундо с воплем:
— Мамочка! Как ты могла привести сюда огромного, грубого мальчишку!
Вторая же немедленно изобразила тошнотворную капризную улыбочку и кинулась к Грундо с распростертыми объятиями, вопя:
— Поцелуй меня, мой сладенький!
Лицо Грундо надо было видеть. И я его понимаю.
— Пожмите руку вашей кузине! — верещала Хеппи.
Разумеется, они этого не сделали. Обычное рукопожатие было бы для этих близняшек чересчур естественным. Ильзабиль плюхнулась на свои мешковатые колени.
— О боже! — вскричала она. — Неужели вы и в самом деле выкроили время среди ваших придворных дел и посетили наше скромное жилище?
Изадора же взмахнула розовой юбкой и заявила:
— Ну разумеется, когда я приеду ко двору, я буду там блистать ярче всех!
— Вполне возможно, что так оно и будет, — заметила я. — И, может статься, тебя это совсем не обрадует.
Но близняшки меня не слушали, ни та ни другая. Они плюхнулись на стулья, стоявшие вокруг стола, крича:
— А что к чаю?
Они тут же поснимали крышки с тарелок.
