— Извините, что я так задержался, — сказал я небрежным, наигранным тоном. О том, что только что произошло, мне рассказывать не хотелось, и я не был уверен, что вообще когда-нибудь решусь об этом рассказать. — Я просто забрел дальше, чем рассчитывал.
— Садитесь в машину, оба, — сказал Максвелл Хайд. Мы сели в машину, и он поехал. Мы проехали немало миль, прежде чем я пришел в себя. Я все думал: «Ну и зверюга! Такая огромная!» Лежит под травой и ждет… Неудивительно, что многие пожалеют, если он когда-нибудь проснется!
Когда мы уже подъезжали к Лондону, Максвелл Хайд заговорил очень сухим тоном:
— Тоби, полагаю, нам придется порвать всякие отношения с твоим отцом. Боюсь, он связался с дурной компанией.
«Ох ты!» — подумал я. Голова у меня была так забита этой встречей с драконом, что о своем разговоре с Джеромом Керком я забыл начисто. Но, похоже, ему хватило дурости попытаться заманить в свои ряды самого Максвелла Хайда, так что мне и не придется ни о чем рассказывать.
— Да, — ответил Тоби почти шепотом. — Он и со мной тоже разговаривал.
— Так ты поэтому сидишь как в воду опущенный? — осведомился Максвелл Хайд.
— Нет, — сказал Тоби. — Это из-за леса.
— А что не так с лесом? — резко осведомился его дед.
— Не знаю, — ответил Тоби. — Там были высокие люди. Я не знаю, на самом деле они там были или мне только померещилось. Они были страшные.
— В каком смысле страшные? — спросил Максвелл Хайд. — Как демоны?
— Нет, наоборот, я думал, не ангелы ли это, — сказал Тоби. — Но они все спрашивали, готов ли я, и я не понимал, о чем они. И лес тоже спрашивал, понимаешь?
Тут я понял, что Тоби пережил приключение как минимум не менее ужасное, чем мое. Я видел, что у него гора с плеч свалилась, когда Максвелл Хайд просто хмыкнул с таким видом, словно не понимал, о чем говорит Тоби, и дальше расспрашивать не стал. Вместо этого он наклонил голову в мою сторону и спросил:
— А ты, Ник, тоже успел побеседовать с милейшим Джеромом?
— Да, — ответил я. — Он заодно с теми, кто ввозит саламандр.
Максвелл Хайд снова хмыкнул, но на этот раз задумчиво, мрачно и зловеще. Судя по тому, как он смотрел вперед через ветровое стекло, он размышлял над тем, что я сказал, все то время, пока мы ехали через Лондон. Уже начинало смеркаться. Паркуя машину, он сказал:
— Ладно, не будем больше говорить об этом. Я умираю от голода. За ланчем я так и не сумел как следует поесть: все боялся, как бы не проглотить осу.
Наверное, все мы устали, но выглядели мы довольно жалко. Нам не терпелось попасть в дом и заняться обычными вечерними делами. Дора стояла в прихожей и ломала руки — не потому, что мы так задержались, а потому, что она купила семь сортов сыра и сварила картошки и теперь не знала, как превратить это в нормальный ужин. Но нам было все равно. Мы ринулись к столу, разогнав по пути саламандр, и принялись лопать холодную картошку с ломтями сыра. А потом устремились в гостиную и включили новостной экран, чтобы застать конец спортивных новостей.
Потом Максвелл Хайд и Тоби достали свою игру. Я устроился сбоку в кресле и со вздохом облегчения открыл книжку по теории магии. Сейчас я был совсем не против поскучать в тишине. Дора села на диван, шурша журналом «Толкователь снов».
У игроков дело уже дошло до стонов, а я успел четырежды прочесть одну и ту же страницу, не поняв ни слова, как вдруг Дора вскочила с дивана и завизжала.
Комната внезапно наполнилась людьми, беззвучно скачущими на высоких лошадях. Вместе с ними в комнату ворвался беззвучный ветер. Он захлопал страницами моей Книги, взметнул крашеные волосы Доры. Дора с визгом ухватилась одной рукой за волосы, а другой прижала юбку, чтобы ветер не задрал ее выше пояса. Тот же ветер развевал плащи всадников. Всадников вокруг нас было куда больше, чем могло поместиться в комнате, и тем не менее все они однозначно были здесь. Тот, что был ближе всех ко мне, нес нечто вроде боевого штандарта, только на самом деле это был просто корявый шест, на который был насажен конский череп, и клочья сырой, окровавленной конской шкуры развевались на ветру. Я взглянул на этот штандарт — и мне сделалось нехорошо.
Всадник, скакавший впереди, сидел на белой лошади, а сам был весь в черном, если не считать подкладки развевающегося плаща.
— Я вынужден извиниться, — сказал он. Казалось бы, я не должен был расслышать его за визгом Доры, но я его слышал прекрасно. Он говорил с сильным валлийским акцентом. — Прошу меня простить, — сказал он, наклоняясь к Максвеллу Хайду. — Я делаю это исключительно по принуждению заклятия.
Он протянул руку и обхватил Максвелла Хайда за талию. Он поднял его так же легко, как котенка, и бросил его на белую кобылу, поперек холки, лицом вниз. Максвелл Хайд успел сказать только: «В чем де?..», пока его поднимали, а потом умолк, как будто потерял сознание.
Тоби был единственным из нас, кто вел себя более или менее достойно. Он бросился наперерез белой лошади и крикнул:
— А ну прекратите! Отпустите дедушку!
— Я бы с удовольствием, молодой человек… — ответил всадник.
И двинулся вперед, прямо на Тоби. Тоби пришлось отскочить с дороги. Столик, фигурки и одно из кресел полетели на пол. Всадники ускакали прочь из комнаты, забрав с собой ветер. Не то чтобы они прошли сквозь стену. Они как бы умчались прочь в том пространстве, где они находились, и забрали с собой это пространство, и Максвелла Хайда тоже.
Когда они исчезли, Дора принялась верещать еще громче.
— Он забрал папу! — визжала она. — Это был Гвинап Нудд, Владыка Мертвых! И он забрал с собой папу!
Она подняла такой шум, что мы еле услышали, как кто-то стучит во входную дверь.
Часть 10
РОДДИ И НИК
Глава 1. РОДДИ
Миссис Кендейс была не только очень старая, но еще и немного хромая, и ходить ей приходилось с палочкой. Так что проводила она нас только до двери. Там она торжественно, очень старомодно пожала руку Грундо, а меня поцеловала на прощание. Когда ее сухие старческие губы коснулись моей щеки, я слегка вздрогнула — не потому, что мне было неприятно, но потому, что благодаря этому легкому прикосновению я каким-то образом узнала, что у нее сломано правое бедро. Совсем как у той хромой леди из разрушенной деревни. И я подумала: «Неужели у всех женщин с сильной магией всегда бывает сломано бедро?»
— Поезжайте с Солсбери, дорогие мои, — сказала она. — Все устроено.
Мы вышли на улицу следом за Солсбери, который широко шагал в своих зеленых сапогах, и пошли по городу. К тому времени, как мы дошли до угла, рядом с сапогами появились два больших гладкошерстных ретривера, черный и золотистый. Они скромно трусили по обе стороны от Солсбери. Грундо был в восторге.
— Это ваши? — спросил он, заглядывая в лицо высокому Солсбери.
