Внутри поруки все должны были действовать строго в рамках общих правил, подчиняясь общим требованиям или, по Дюркгейму, «принудительной власти» социального факта. Тогда объективными признаками военной круговой поруки являются бинарная ответственность и функция места, которую можно выразить формулой Об+Фм=КрПв, где Об – ответственность бинарная, Фм – функция места, а КрПв – круговая порука военная.
Можно сказать, что военная круговая порука – это некая объективно существующая саморегулируемая социальная система: назовем ее саморегулируемая локальная система (СЛС), своеобразная сота, лежащая в основе примитивной иерархической системы, в которой вырабатывается цементный раствор социальных отношений под давлением внешних социальных фактов.
Она же лежит в основе механизма формирования кумулятивной социальной стоимости, т. к. приводит социальную стоимость бойцов, изначально низкую, к общему и более высокому кумулятивному знаменателю, выраженному в бинарной ответственности, верности боевому братству и командирам. Таким образом, если мобилизация (военная в том числе), как справедливо утверждала БСЭ, – это сосредоточение сил и средств для достижения определенной цели, то механизмом приведения их в действие в Орде была военная круговая порука. И это понятно: ведь чтобы силы и средства начали действовать, их нужно не только сосредоточить, но и принудить к действию, что достигается за счет целенаправленной поляризации социальной стоимости.
Выше говорилось, что армия «являлась становым хребтом монгольской администрации». Такого же мнения придерживаются и современные исследователи Н. Н. Крадин и Т. Д. Скрынникова: «До 1206 г. в монгольском обществе фактически не было специального аппарата управления. В некоторой степени управленческие функции были возложены на дружину (kesik) Чингис-хана. Кешик являлся не только военным учреждением, но и своеобразной кузницей кадров для будущей имперской администрации». Между тем, Э. Хара-Даван прямо утверждал, что темники являлись как бы «военными генерал-губернаторами над всем гражданским населением», поскольку были наделены административными функциями точно так же, как сотники и тысячники. А во время войны выступали во главе своих частей, оставляя в тылу заместителей.
[120]
В таком случае, военная этика, правила поведения, характерные для армии, в том числе и элементы круговой поруки, неизбежно переносились на систему гражданского управления, т. к. эти функции выполняли одни и те же люди. Не случайно Г. В. Вернадский, ссылаясь на Великую Яссу, которая дошла до нас лишь во фрагментах, считал, что в некоторых случаях наказанию подлежал не только преступник, но и его жена и дети.
[121]
А Хара-Даван со ссылкой на Рашид эд-Дина приводит ст.6 «Билика»: «Всякого бека, который не может устроить свой десяток, мы делаем виновным с женой и детьми… Так же поступим с сотником, тысячником и темником…».
[122]
Очевидно, что здесь ответственность по образцу военной круговой поруки была перенесена в уголовное право, что, несомненно, укрепляло социальную мобилизацию внутри Монгольской империи. Укрепляло социальную мобилизацию и то, что армия – становой хребет монгольской администрации – формировалась по родовому признаку, внутри «аппарата» управления все были близкими или дальними родственниками, поэтому между управленцами устанавливалась особенно тесная связь. Социальную мобилизацию укрепляло и относительное имущественное равенство, и равенство перед законом.
Так, Г. В. Вернадский приводил высказывание персидского историка Джувейни: «Существует равенство. Каждый человек работает столько же, сколько другой; нет различия. Никакого внимания не уделяется богатству или значимости. Не только мужчины, но и женщины должны были служить».
[123]
В этих условиях монгольские племена «в обстановке сплошных боевых успехов над внешними врагами сливались в одну нацию, проникнутую национальным самосознанием и народной гордостью».
[124]
И становились военным обществом, добавим мы.
Герберт Спенсер, напомним, сформулировал понятие военного общества так: «военный тип общества – это такой тип, в котором армия мобилизована всей нацией, в то время как сама нация представляет собой «застывшую» армию, и который, следовательно, приобретает структуру, общую для армии и для нации. Характерным признаком такого общества является централизованное управление, необходимое во время войны. Оно же составляет систему государственного управления и во время мира. …Все – рабы по отношению к тем, кто выше, и все деспоты по отношению к тем, кто стоит ниже». Оставив эту констатирующую часть, добавим, что военное общество появилось в результате максимальной поляризации фундаментального социального факта (F), которая обеспечивалась механизмом военной круговой поруки.
Подводя итог, можно сказать, что Орда или простейший вид социальной общности, как ее определял Э. Дюркгейм, стала родоначальником новых социальных отношений, в основе которых лежала всеобщая социальная мобилизация. Это обстоятельство позволило достаточно быстро провести военную мобилизацию и получить эффективный инструмент победоносных войн, а с нашей точки зрения – еще и орудие по производству добавочной стоимости: совершенную армию. Совершенную не только в смысле вооружения и тактики, но и в смысле высокой устойчивости социальных связей, замешанных на военной круговой поруке и родовых традициях.
Глава III
Война без цели – мир без победы
Эффект обратной социальной полярности
Если с этих позиций взглянуть на Первую мировую войну, а мы вслед за А. И. Уткиным считаем, что именно с нее, а не с взятия Зимнего, началась новая история России, то можно обнаружить массу хорошо известных, но в то же время пока непонятных, точнее, непонятых исторических обстоятельств. Поскольку мы исследуем социальные, а не исторические факты, то для нас не важен уровень материального или технического развития того или иного общества, степень его прогресса или цивилизованности. Нас интересует не столько время, в котором присутствуют те или иные социальные факты, сколько их устойчивость во времени, поскольку рассматриваем исторический контекст лишь как декорации к социальным отношениям.
