– А! Вот и наш телохранитель! – радостно воскликнул Рацкевич. – Прошу любить и жаловать, господа, Евгения Охотникова – единственный в своем роде специалист…
– Ну уж не единственный… – скромно улыбнулась я, между делом внимательно осматривая присутствующих.
Вместе с Иосифом в закутке приютились несколько мужчин и солидная дама с высоченной прической и нестерпимо ярким макияжем.
– Вот… познакомьтесь, – продолжал между тем Иосиф. – Агнесса Карловна – мой заместитель. Она будет вплотную заниматься всеми организационными вопросами по Измайловой, так что в случае чего можете обращаться непосредственно к ней.
Важная Агнесса, пронзив меня испытующим взглядом, снисходительно кивнула.
– Это у нас… уважаемые представители администрации, – улыбался Рацкевич, поводя рукой в сторону двух солидных дяденек в официальных пиджаках и галстуках. – Поклонники нашей… звезды.
Дяденьки тоже растянули губы в ответ.
– А что это вы… спрятались, что ли, здесь? – в свою очередь поинтересовалась я.
– Да нет… как сказать, – замялся Рацкевич. – Там эти… фанаты эти… знаете… только головная боль от них. Сейчас машина подъедет… тогда и выйдем. Встречать.
Обещанная машина показалась на перроне уже через несколько минут.
Неизмеримо длинный, блистающий зеркально-черными боками лимузин выдвинулся из какого-то загадочного закоулка и остановился на перроне, невдалеке от толпы.
– А откуда здесь можно заехать? – с любопытством оглядывая пространство, поинтересовалась я.
– А там есть… есть такое… местечко, – как-то неопределенно проговорил Рацкевич, по-видимому, не желая выдавать военную тайну.
Вскоре после появления лимузина послышался шум приближающегося поезда, и толпа поклонников оживилась.
Рацкевич тоже забеспокоился, как-то затоптался на месте, и лицо его снова стало испуганным.
– Идемте уже, – повелительно прозвучало солидное контральто Агнессы, и делегация вышла из своего укрытия.
В это же время из вагона показалась долгожданная звезда.
В едином порыве толпа хлынула ей навстречу, и хотя перед Измайловой шли двое мужчин, пытаясь сдерживать эмоции фанатов и прокладывать дорогу, это у них не очень получалось. Желающих было слишком много.
Измайлова, высокая брюнетка, не совсем такая, как на отшлифованной редакторами фотографии, но все-таки довольно похожая, остановилась и стала раздавать автографы.
Краем глаза отметив тетю Милу, пытающуюся пробиться к заветной подписи, я в составе официальной делегации, стараясь соблюдать деликатность, стала постепенно, сквозь толпу приближаться к Измайловой.
Мы были уже довольно близко, и Рацкевич даже начал приветственную речь, но толпа все напирала и, кажется, с каждой минутой становилась все больше. Действительно, заметив оживление, к вагону стали подходить другие пассажиры, выходили ожидающие из здания вокзала, и вскоре на перроне началось настоящее столпотворение.
Каждый стремился что-то сказать, и в этом потоке нельзя было разобрать ничего, кроме отдельных громких выкриков.
– Принцесса! Богиня! – неслось от одного края толпы.
– Подстилка! Шлюха! – долетали крики с другой стороны, и, ни на минуту не забывая о том, для чего я пришла сюда, я повернула голову в этом направлении.
Как выяснилось, обернулась я очень вовремя. Пущенный неизвестным адресатом, в Измайлову уже летел переспелый помидор, готовый вот-вот брызнуть соком и привнести в элегантный костюм певицы свое яркое дополнение.
Молниеносным движением руки я отразила атаку. Помидор ударил в мою подставленную ладонь и, расплющившись, бесславно излил свои соки на асфальт перрона.
Тем временем Изольда вместе с официальной делегацией пыталась пробиться к лимузину, и поклонники, догадавшись, что вожделенный кумир скоро исчезнет из их поля зрения, стали напирать с удвоенной силой. Тычки и вежливые оттирания корпусом сменились откровенными ударами, каждый стремился дорваться, ухватить последний шанс, и начавшаяся давка уже создавала угрозу самой звезде.
Я была уже достаточно близко и тоже решила не церемониться. Одарив парочкой незаметных, почти без размаха ударов некоторых особо резвых шалунов, от чего те моментально присмирели, я протиснулась, наконец, к самой Измайловой и, крикнув, чтобы она шла за мной, стала пробиваться к лимузину.
Вот когда на деле я смогла убедиться, что то, что показывают в кино, – не всегда сплошная выдумка. Наше продвижение сквозь орущую толпу до такой степени напоминало один из эпизодов «Телохранителя», что на мгновение я даже притормозила. Но раздумывать было некогда. Лезли со всех сторон и, пытаясь оттолкнуть конкурента, так и норовили угодить по физиономии любимой звезде.
Раздавая удары направо и налево, уже окончательно забыв о церемониях, я следила только за тем, чтобы, расталкивая очумевших фанатов, не угодить куда-нибудь в солнечное сплетение той самой клиентке, которую я должна защищать.
Приветственные выкрики как-то заметно поуменьшились, теперь все чаще доносилась нецензурная брань, но заветные дверцы лимузина были уже близко.
Кроме водителя, в машине, по-видимому, не было больше никого – все встречающие ждали на перроне в составе уже известной мне делегации. Поэтому открыть нам дверь никто не вышел. Водила, похоже, и сам до смерти перепугался и решил – залазьте сами как знаете.
Пробившись к машине, я взялась было за дверь, но напирали с такой силой, что мне пришлось «поуспокоить» еще пару-тройку активистов, чтобы получить возможность ее открыть.
Почти затолкнув в салон Измайлову, я дождалась, пока следом за ней протиснутся туда остальные члены делегации, и, сделав в виде прощального подарка еще несколько ударов без особого прицела, тоже пробралась внутрь и захлопнула за собой дверь.
– Полный вперед! – бодро скомандовала я, и машина поползла медленнее улитки, с трудом пробираясь сквозь толпу настырных фанатов, видимо, все еще надеющихся каким-то чудом заполучить автограф.
– Ну Евгения… Ну это… просто… просто шок, – не находил слов Рацкевич, сияя изумленным взглядом. – Просто не знаю, как без вас мы бы выбрались из этого… ада. Прошу любить и жаловать, Изольда, – ваш телохранитель Евгения Охотникова – суперспециалист и супергероиня сегодняшнего дня.
Изольда, которая давно уже посматривала на меня с нескрываемым интересом, слегка улыбнулась и, видимо, следуя неопровержимой женской логике, обратилась не ко мне.
– Вот видишь, Толик, – проговорила она в сторону крупного мужчины с тяжеловесным квадратным подбородком. – Видишь, я была права. Телохранитель – это… это всегда пригодится.
В ответ Толик пробубнил что-то не очень внятное, из чего нельзя было догадаться, согласен он или нет.
Но в целом лица присутствующих имели выражения, вполне соответствующие моменту. Восхищение и изумление – вот два чувства, главенствующие после этого напряженного марш-броска.
