– Снова заставят петь, – сокрушенно жаловалась Изольда, устроившись в лимузине. – Как будто я… не знаю… автомат заводной.
– Отношения с властями нужно поддерживать, – назидательно проговорил Чаркин. – Они – наша опора. Между прочим, банкет финансирует администрация.
– Ах… какая разница…
– Ну, тебе-то…
В довершение начатой фразы Чаркин бросил в сторону Изольды презрительно-уничижительный взгляд и этим ограничился.
– Кстати, а где он намечен-то, этот банкет? Там хоть аппаратура какая-нибудь есть? Хоть микрофон?
– Кабак называется «Фламинго», по отзывам, заведение вполне солидное. Слышала что-нибудь о таком?
– Нет, не припоминаю. Надо будет минусовку захватить да из ребят кого-нибудь… для поддержки. А то что я там одна буду, как…
– На банкет приглашена вся группа, так что по поводу поддержки не волнуйся. Сейчас проверим, как все доехало, и можешь заниматься с Аллочкой.
– Да, вот уж что действительно не помешает. Я сейчас выгляжу, как… не знаю что…
– Нормально выглядишь. – Чаркин снова кинул двусмысленный взгляд.
Между тем мы уже подъезжали к зданию оперы.
В качестве VIP-персон нас подвезли к самому подъезду, и, выйдя из лимузина, мы вскоре оказались в просторном вестибюле, совершенно пустом в этот час.
Нас встретила темноокая Агнесса и повела какими-то коридорами и полуподвалами в неизвестном направлении. Проходя по бесконечно мрачным, напоминающим о бомбоубежище коридорам, я уже начала напрягаться по поводу возможных угроз безопасности, но оказалось, что этот замысловатый путь вел за сцену.
На довольно обширном пространстве, освещенном огромными лампами, подвешенными, как казалось, непосредственно среди непроницаемой тьмы, суетилась масса народу, выполняя какие-то действия, для непосвященных – хаотичные и бессмысленные. То и дело спотыкаясь о толстенные провода и ударяясь боками о какие-то ящики, я продвигалась следом за Измайловой, мысленно отмечая для себя, что если среди этих суетящихся людей притаился, как волк в овечьей шкуре, диверсант, обнаружить его практически нет никаких шансов. Яркие софиты очень резко делили пространство на свет и тьму, и, несмотря на довольно интенсивное освещение, если вы находились в теневой полосе, ничего нельзя было разглядеть в двух шагах и все предметы возникали перед глазами внезапно и как бы из ниоткуда.
К счастью, в этот раз среди присутствующих диверсантов не оказалось. Изольда, в отличие от меня, по-видимому, прекрасно ориентирующаяся в обстановке, дошла до какого-то ящика и командно-административным тоном стала диктовать, что нужно взять с собой в ресторан.
– Надо будет потратиться на них немножко, – говорила она. – Эдик, возьмешь синтезатор и гитару… ну, для колорита. Главное – записи не позабудь. А то будем там с тобой… а капелла исполнять. Кстати, а где…
Изольда не успела закончить фразу, как откуда-то из темноты материализовался некий весьма колоритный гражданин. Еще не старое, но уже какое-то поношенное, покрытое преждевременными морщинами лицо, красноречиво свидетельствующее о пагубных пристрастиях, косая ухмылка и общее циничное выражение делали его похожим на отвязного дворового хулигана, и я снова насторожилась, готовая в любой момент дать отпор.
Но то, как он обратился к Изольде, и общий тон разговора быстро дали понять, что парень – свой в доску и с приезжей дивой накоротке.
– Ба-а-а! Изольда свет Измайловна! – во всю глотку заорал он, едва завидев примадонну. – Давненько не видались.
– Да, уже почти целый день, – не слишком радостно процедила сквозь зубы Изольда.
– Как ваше ничего себе?
– Твоими молитвами, Миша, я как раз искала тебя. Тебя в этот раз устроили вместе с Максом, очень удобный, комфортный люкс – может быть, съездишь, осмотришься?
– Как – со мной?
Чаркин, тоже явившийся пред наши очи внезапно, по-видимому, слышал сказанное Изольдой и это сказанное было для него новостью.
– Кому это в голову пришло?! От него ведь житья не будет! – возмущался он, ничуть не стесняясь присутствия Миши.
– Макс, не бузи, – успокаивала Изольда. – Ну поживете… немного, ничего страшного. Номер просторный, там еще человек десять свободно разместить можно.
– Да не нужно мне десять человек! Я хочу спокойно жить… безо всяких… Кто это придумал вообще?
– Ну, Толик, – слегка понизив голос, проговорила Изольда. – Для экономии. Не каждый же раз ему люкс снимать…
– Что, Максюня, не нравится? – косо ухмыляясь, подначивал прекрасно слышавший все это Миша. – А тебе бы в одиночестве жить хотелось, да? Чтоб не мешали? Не беспокоили чтоб? Укололся и забылся…
– Миша, прекрати! – беспокойно оглянулась Изольда. – Ты-то чем недоволен? Хотел люкс – сделали тебе люкс, я же сказала – можешь ехать устраиваться.
– Да ладно, ладно, Изольда Измайловна. Не буду раскрывать ваши военные тайны. А это что… новенькие, что ли, у нас?
Беззастенчивый Миша ощупывал меня весьма откровенным взглядом, как бы уже прикидывая что-то в уме.
– Это Евгения, мой телохранитель, так что ты поосторожнее. Она сегодня утром знаешь как толпу одной левой…
– Кто?!! – Саркастическое выражение на лице Миши, кажется, достигло своих крайних пределов, и он разразился отвратительным, скрипучим хохотом. – Тело… тело… тело… хранитель? Вот это да!! Вот это я понимаю! Изя, да ты у нас теперь настоящая суперзвезда! Совсем-совсем. Даже телохранитель у тебя есть. Одного только нет. Хочешь скажу – чего?
Миша смеялся, но глаза его были злыми, и на Изольду при всем фамильярно-забавном стиле своей речи он смотрел далеко не ласково. Впрочем, конкретных угроз в сторону клиента никто не высказывал, поэтому я скромно слушала и не вмешивалась, но про себя отмечала, что отношения в этом романтическом мире богемы, по-видимому, не такие уж романтические.
Изольде, кажется, тоже было не до смеха. Выражение ее лица стало беспокойным, она явно начинала нервничать и все настойчивее побуждала Мишу ехать «устраиваться» в гостиницу.
– Нечего тебе здесь валандаться. Только нервы людям будешь трепать. Макс, отвези его. Надоел.
– Да ладно, не надо. Я уж как-нибудь сам. А то с Максюней опасно, еще научит… плохому чему-нибудь. До скорого, Максюня! Я пока кальянчик заряжу.
– Придддурок… – зло процедил вслед исчезнувшему в темноте Мише Чаркин, но Изольда не дала хода отрицательной эмоции, быстро переключив своего директора на новую мысль.
– Ты хоть присмотришь за ним, – доверительно глядя в глаза, проговорила она. – Попридержишь. А то совсем… с колес слетит. Программа уже до дыр затерта, новое что-то нужно, а он… несчастную «Калитку» третий месяц закончить не может. Приструнить его как-то нужно. Повоспитывать…
– Довоспитывались уже, – так же вполголоса недовольно произнес Чаркин. – Воротит что хочет, управы на него нет. Ты бы Толику лучше сказала, он кроме него никого не слушает.
