Наводчики, не видя из-за порохового дыма и дыма горящих турецких судов перед собой цели, умудряются в считаные секунды — по указаниям сидящих на марсах и салингах сигнальщиков — так корректировать прицел, как будто противник у них сидит на открытой ладони, просматриваемый со всех сторон.
Ядра с «Азова» влетают в густое марево дыма, хмари и копоти, а в ответ оттуда доносятся хруст сминаемых в щепки бортов, вопли ужаса, боли и отчаяния, взрывы. Иногда вылетают огненные сполохи возгорающегося и догорающего противника.
Будто бы в подтверждение действенности артиллерийских залпов «Азова» из-за непроницаемой завесы, разделяющей противников и позволяющей лишь ощущать присутствие неприятеля, практически не видя его, на русский флагман несется кажется горящий весь целиком огромный турецкий корабль.
Для артиллеристов с «Азова» это приятное зрелище — как-никак дело, можно сказать, собственных рук, но в то же время и чрезвычайно опасное: турок, судя по всему, нацелился непременно разделить свою судьбу с лазаревским кораблем.
Лазарев же ловким маневром уклоняется от подобной чести, и турка несет дальше, на следующий в боевом построении русских за «Азовом» корабль — «Гангут». Но и командир «Гангута» Авинов не растерялся. По его приказу вытравляют несколько саженей якорной цепи — и неприятель пролетает мимо. А через минуту-другую взрывается, осыпав русских грудой горящих обломков.
Однако принимать последнее «прости» от противника особенно и некогда — бой в самом разгаре. Осман гораздо больше, так что поверженного врага замечать некогда — еще слишком много их в строю. Еще слишком длинен и мощен этот строй.
Русский флагман сражается сразу с пятью неприятельскими кораблями, тем самым давая большую возможность для маневра остальным судам эскадры Гейдена. Да и кораблям союзников.
Сражение вступает в ту фазу самоотрешенности, когда человек — если он настоящий воин — забывает себя, перестает ощущать свое тело, не чувствует ран, не замечает течения времени. Все его мысли сосредотачиваются на одном — на победе. Так происходит сейчас и на «Азове», где над всем доминирует воля его командира Пример командира в этом случае значим, но не определяющ.
Каждый решает в такой момент свою судьбу сам. Решает всей предыдущей своей жизнью, сформировавшей — иль нет — в человеке потребность и стремление к высокой жертве во имя общего дела
Каждый решает сам, но когда перед глазами пример твоего командира — все же легче сделать достойный выбор.
Азовцам повезло — на капитанском мостике их корабля стоял Лазарев. Как всегда спокойный, внимательный, сосредоточившийся только на ходе боя. Не видящий ничего, кроме него. Но замечающий все, до него касаемое. Сейчас Лазарев успевает командовать не только своим флагманом, но и координировать усилия всей русской эскадры. А вокруг него разворачиваются такие картины, что никакие слова не способны их описать, сравнительно небольшое пространство корабля все целиком, без остатка, превращается в буквальном смысле в ад.
Сплошняком изломанные, исковерканные и пробитые борта, разбрызганная кругом кровь, сочащаяся по шпигатам и впитывающаяся в палубу, тут же — куски человеческой плоти, еще подрагивающей, рядом — умирающие и уже отошедшие; нечеловеческие усилия, чтобы потушить зашедшийся веселым, сразу большим огнем — следствие особых раскаленных ядер турок — борт, и не меньше усилия в трюме — дабы сдержать благодетельную на палубе, а тут смертельно опасную воду, хлещущую из расположенных ниже ватерлинии пробоин.
Над всем же этим — эпическое спокойствие команды, вершащей свой ратный труд. Артиллерист лейтенант Бутенев ранен в руку — осколок ядра размозжил ему кость выше локтя. Отвергая уговоры, он покинет свой пост только после сердитого приказания командира корабля. Старшему офицеру «Азова» Баранову картечь на излете, срикошетив, вышибла передние зубы и сильно зацепила ногу. Наскоро перебинтовавшись, он командовал боем до конца, поминутно стирая с губ кровавую пену.
Лазарет и ставшая в эти часы операционной кают-компания не успевают принимать тяжелораненых. Раненные же легко просто остаются в строю, забывая зачастую сделать перевязку.
Но и прошедшие лазарет норовят вновь подняться на палубу — ведь там дерутся их друзья, с кем не раз делились радостью и горем. Теперь же пришло время разделить и судьбу.
Вся команда целиком вела себя выше всяческих похвал: сигнальщики на марсах, обдуваемые всеми ветрами боя, спускались со своего поднебесья только в одном случае — мертвыми. Артиллеристы творили чудеса. Брандерная команда лейтенанта П.С. Нахимова ежеминутно бросалась в кипящую картечью воду и без раздумий своими шлюпками блокировала вражеские фелюги. Ни один брандер, с помощью которых турки надеялись сжечь «Азов», до флагмана не дойдет.
Всего «Азов» уничтожил 5 кораблей противника, включая его флагман. Сам «Азов» также получил сильные повреждения, 153 пробоины, две пушки были сбиты, от зажженного фитиля стал взрываться порох, начался пожар. Однако, проявив исключительное самообладание, моряки быстро справились с пламенем.
Таким же образом вел себя и весь флот. Командир «Иезекииля» капитан 1-го ранга Свинкин с перебитыми картечью ногами все четыре часа боя переползал туда, где, как он считал, он сейчас нужнее всего. Корабль эскадры де Риньи «Бреславль» в один из самых трудных моментов боя закроет собой русский флагман, приняв на себя часть предназначавшихся ему ядер…
Битва начинала подходить к концу — военное счастье, кураж и запасы отваги объединенного турецко-египетского флота истощились.
Первая их боевая линия теряла вымпел за вымпелом. Брандеры были понапрасну сожжены. Свои транспорты неприятель тоже зажег сам — в тщетной надежде укрыться в спасительном дыму.
Вторая линия неприятельских кораблей начинает оттаскиваться поближе к желанной суше. Однако удается это далеко не всем — часть их добивают еще на подходе к берегу.
Заключительные штрихи сражения — дравшийся с «Гангутом» фрегат, закрыв борта, с неспущенным флагом, уходит под воду. Вскоре взрывается и возносится прямо к затененному клубами дыма багровому солнечному диску 64-пушечный турецкий корабль. И наконец «Азия» Кодрингтона топит 80-пушечный линейный корабль.
Бой завершился — в шесть часов вечера склянки «Азова» пробили отбой. И Гейден, и Кодрингтон, и де Реньи отмечали с редким в подобных делах единодушием, что ярче других проявили себя в Наваринском бою Лазарев и его «Азов». Действительно, факты — вещь упрямая: за четыре часа боя, который османы сами себе накликали, расстреляв английского парламентера, русский флагман потопил у противника два фрегата, корвет, сбил 80-пушечный корабль, который бросился на мель и там взорван; истребил двухдечный фрегат, на котором турецкий главнокомандующий Тагир-паша нес свой стяг. В общем же союзники оставили турецкому адмиралу 8 корветов, 16 бригов и 23 транспорта, истребив все остальное. Такие победы не даются легко — на эскадре Гейдена выбыло из строя почти 300 человек. А больше всех на флагмане — на «Азове». Его и наградили щедрее всех — он первым из всех боевых российских кораблей получил кормовой георгиевский флаг и вымпел.
