– Становись! Смирна!!!
Вдоль строя, руки за спину, прогуливается Штундер.
Молча. Минута, вторая… Напряжение растет. Вдруг ротный поднимает глаза в потолок. Недовольно морщится.
– А почему у нас плафоны такие пыльные?.. А ну разойдись!
Я такого, наверное, уже никогда нигде не увижу. Цирк на Цветном бульваре можно увольнять всей труппой. Отпускники, как древние римляне во время штурма крепостных стен, карабкаются друг на друга. Зеленая пирамида из человеческих тел. Вверху, на макушке, два курсанта, судорожно протирающие плафоны дневного освещения. Какими-то яркими тряпками. Чьи-то майки, футболки, видать, подобранные здесь же, в расположении. За ветошью в дезуголок бежать некогда: у всех билеты уже на руках. Отпуск в опасности! Минут пять, и свет в казарме стал ярче в два раза. Штундер разворачивается, идет в туалет. Отпускники на цыпочках следуют за ним на почтительном расстоянии. Мучитель народов проходит вдоль очек. Опять брезгливо морщится.
– Чем это здесь воняет?!
Действительно, чем это воняет в курсантском сортире?
Уж не говном ли, товарищ наш дорогой командир? Но отпускникам размышлять некогда. Толпа срывается с места. Гремят ведра, шуршат швабры… Рекорд мира! Помывка туалета и умывальника за шестьдесят секунд. Последний штришок. Трое курсантов выбегают в спальное помещение. Возвращаются. У каждого по несколько бутыльков парфюма: «Тройной», одеколон «Саша», «Консул», жидкость после бритья, лосьон «Огуречный»… Все это выливается в очки и в писсуары.
Штундер появляется снова. Принюхивается. Лицо по-прежнему выражает брезгливость. Но он бросает:
– Для получения отпускных документов строиться возле канцелярии.
Да… В КВАПУ не жизнь, а борьба за жизнь.
* * *
– Слышь че, Слон… – Клим начинает издалека.
– Ну?
– Колпак тебе говорил?
– Че?
Мы оба прекрасно знаем, о чем речь. Но тема такая… Говорить не хочется.
– На свадьбу нас приглашает…
Колпак мне говорил. Он хочет нас с Климом видеть на его свадьбе с Мариной. Фотографию показывал. Невеста – красивая блондинка. В армию его провожала. Но… Корректно ли ехать к сержанту, который целый год издевался над нами здесь, в КВАПУ? А с другой стороны, отказаться – это значит окончательно порвать отношения. Впереди еще три года учебы.
– Ребята вроде собираются… Едем или нет?
– Ну… Поехали. По пути все-таки…
Поезд привез нас в Свердловск. Андрюша Звягин, Слава Лапшин, Гриша Ревин, Большой, Клим и я. Мы на постое у Колпака. Все в парадно-выходной форме. Свадьба завтра. Сегодня мальчишник. Разминаемся рябиной на коньяке. Как там, у Владимира Семеновича: «Пил я, спирт в аорту проникал, целый путь к аэропорту проикал…» Родителям Колпака уже сегодня надо бы насторожиться, понять, что за клиентура у них в гостях. Не вняли…
Утро. Опять рябина на коньяке. Загс. Ресторан. В голове плещется какое-то злое, готовое взорваться веселье. Я нахально машу рукой огромному полковнику с маленькими танками на черных петлицах:
– Эй, ты, череп! А ну плесни-ка мне водочки!!!
А как весело все начиналось! И беззаботно. Как же наш командир додумался пригласить таких идиотов на свадьбу?
Во всяком случае меня
Он огромного роста. Как ему в танке места хватает? Полковник смотрит на меня сверху вниз ошалело. Такое обращение курсанта к старшему офицеру… Тем более мы оба в форме… Но я уже вышел на тропу войны. Мне хочется драться. Полковник реагирует нормально, по-армейски. Он резко бьет меня в челюсть. Я падаю на спину, «руки по швам», плашмя, прокатываюсь под свадебными столами, как бобслеист, только головой вперед. Затихаю. Женский визг, звон разбитой посуды. На счастье!!! Полковник берет меня за шиворот и волочет по бетонным ступенькам, как мешок с дерьмом, в подвал ресторана, в варочный цех. Там на ящиках с продуктами уже валяются Клим и Большой. Клим вырубился тихо. Просто уснул за столом. Большой пытался ударить невесту. Метил ногой в голову. Не попал. Ответным огнем родни был нейтрализован. Мне не спится. Хочется действовать. Я вскрываю мешок с мукой и как есть, в форме, залезаю в него по пояс… Клим смотрит на меня и трезвеет.
– Ну ты даешь, парень!
Потом нас сажают в автобус. На переднем кресле, спиной ко мне, едет с бала новоявленная теща Колпака. Я сползаю вниз, опираюсь лопатками на седушку, ноги закидываю теще на плечи. Она кричит, вскакивает, пересаживается. Меня тошнит. Все угощение выливается на китель, на мою курсантскую грудь. Мне легче. Я проваливаюсь в черное, неизведанное пространство…
* * *
– Слон…
– А… Ооох…
Небольшая комната. Окно. На стенах ковры. Мы с Климом лежим на стоящих рядом кушетках.
– Слон…
Клим шепчет. Я смотрю на него одним глазом. С трудом разлепляю второй. Шепчу в ответ:
– Что?
– Ехать надо…
– Поехали…
И опять засыпаю. Слышу, как дверь комнаты открывается. Разлепляю глаза. Полковник. Танкист. Огромного роста. В памяти болтанулось что-то мутное. Полковник, полковник… Черт, по-моему, он тоже был в ресторане…
– Вот что, ребята… Я даю вам на сборы пять минут. И чтоб духу вашего в Свердловске не было!!!
– А пива нет?
Полковник изумленно глядит на меня. Как на восьмое чудо света. Молча выходит. Возвращается с бутылкой пива. Без «открывашки», одним пальцем сковыривает пробку и протягивает мне.
– Спасибо.
– У вас пять минут. Время пошло.
Если б у меня были кулачищи, как у полковника, я б такой форы никому не давал. Он добрый. Я сажусь. Делаю большой глоток. Передаю пузырь Игорю Владимировичу Клименку. Поднимаю с пола брюки. Они все в муке. Блин, что за маскарад? Штанины круглые, как пароходные трубы. Ткань жеваная, словно кожа на мошонке ветерана Вооруженных сил.
– Погладиться бы…
– Пять минут! Успеешь – хорошо. Не успеешь – дома погладишь.
Успеваю пустить под утюг только одну брючину. Вторая остается безобразно мятой. Нас выставляют за дверь.
– Ну, куда?
Клим впяливает в меня свои глазные яблоки. Я все время удивляюсь, почему они не выпадают. Выскочат в один прекрасный момент и повиснут на груди, на тонких шнурках, уходящих обратным концом в пустые глазницы. Куда-то туда, в глубину черепа… Стоп! Эвакуация!
– Клим, шевелись!
– Поехали, чмище!
– Давай двигай! Подарок для патруля!
