– Видишь этот скальпель?
Сакраментально выдыхаю:
– Так точно!!!
Ротный отмеряет ногтем часть лезвия.
– Надо взять и вот столько сточить. Справишься?
Я подаюсь вперед. Мой вовсе не технический мозг логично дает подсказку.
– Товарищ капитан, зачем стачивать, это долго… Разрешите, я его обрежу.
Ротный закрывает глаза и воет, раскачивая головой:
– Нееет… Точить будешь… Об камень… – И уже криком: – Чтоб заебаться!!!!!!!
Ну а дальше, собственно…
– Встать, скотина!!! Почему не на САМПО?!
Меня как взрывной волной выносит обратно к выходу.
– А ну пошел!!! Ублюдок!!!
Да… Рано радоваться. С новым ротным у меня тоже, мягко говоря, не заладилось. «Лысоветская власть», блин…
* * *
У нас сегодня праздник. Нет, вы не поняли. Спортивный праздник. Он случается каждое воскресенье. И называется этот праздник – лыжный кросс. Обычно бежим «червонец», ну, в смысле десяточку. Но сегодня командиры расщедрились. Тридцатикилометровая дистанция. Лыжи в КВАПУ – это культ. Мы встаем на них утром вместо зарядки, днем, на физподготовке, вечером (если Мандрике мысль такая в голову ударит) и обязательно по воскресеньям. Интересно, успеваю я за зиму вокруг планеты оббежать или нет? Условно, конечно, не покидая нашего леса. У нас, правда, два курсанта из Молдавии попытались проложить свой маршрут. Стартанул батальон на десять километров. Всего-то замкнутый круг прокатить. Лыжня проложена, кругом сугробы, не потеряешься. А товарищи-молдаване решили срезать. И пропали. Через день их лесник нашел. Поехал в лес за дровами, а тут, глядь, два курсанта. Сидят на пеньке, сопли замерзшие от носа отламывают.
Есть у нас еще один лыжник-фокусник, из Средней Азии. Прокряхтел он как-то полдистанции, а потом взял одну лыжу и сунул между березами. Хрясь! Все, к спортивным свершениям не способен. Вот человек! Ну подъехал бы поближе к финишу. Или от старта б далеко не отъезжал. А так брел наш узбек по сугробам пять километров. С обломками в руках. Еле дошел. Слава богу, как молдаване, не заблудился.
Вообще, забавно видеть, как товарищи из южных регионов Союза постигают науку ускоренного передвижения на снегу.
– На старт! Внимание!!! Маааарш!!!
Все укатили, а южане шлепают полозьями в арьергарде. Не скользят, а именно шлепают, бегут с досками на ногах.
У нас у каждого свои персональные лыжи. Ну как лыжи… Мы их называем «дубами». Я не знаю, где и какой забор разобрали, но из тех досок нам и соорудили спортинвентарь. Хотя… Чего я жалуюсь? Крепления, скажем, у наших лыж универсальные. Хочешь на сапоги, хочешь на валенки… Ширина полозьев сантиметров пятнадцать, толщина сантиметров пять. Мы свои лыжи любим. Пишем на них: «Вперед, на Берлин!» Правда, некоторые пишут «На Ташкент»… Но это не часто. Есть такие курсанты, что слепо верят в их боевые качества. Они натирают их воском, лыжной мазью. Даже покрывают дегтем при помощи паяльной лампы. А по мне, «дубы» они и есть «дубы». Их ничем не исправишь.
В подвалах казарм у каждой роты есть своя лыжная каптерка. И свой лыжный каптерщик. У нас, к примеру, эту должность занимает Дима Алиев. Ну по фамилии сразу видно – потомственный лыжник. Из Баку. Димка неплохой парень. Поступал из армии. Мне он еще с абитуры запомнился. В роли палача выступал, когда военные абитуриенты пытались провесить своего соратника, укравшего у них часы. Я помню, только старшекурсники сумели его спасти от суда Линча. Есть у Алиева пунктик. По поводу национальности. У нас часто бывает, увидит какой-нибудь преподаватель нацкадра, прерывает лекцию и спрашивает на весь зал: а вот вы, товарищ курсант, какой национальности? Дима парень заметный. Нос как клюв, чуб вороной. Сам рослый, широкоплечий. Джигит, короче. Ему этот вопрос часто задают. А вот отвечает он всегда по-разному. То азербайджанец, то армянин… А тут вдруг возьми и скажи на батальонной лекции, мол, грузин я. И тут загалдели наши представители солнечной Грузии. Они сами-то между собою спорят, кто из них настоящий грузин. До ножей дело доходит. А тут Дима со своим признанием. На самом деле Алиев – курд. Да, курд. И стесняться тут нечего. Их сорок миллионов на свете. Правда, они по многим странам разбросаны. Своей страны у них нет. Наверное, Димка этого и стесняется. Так вот Алиев – хранитель ротных лыж. Но за всеми не уследишь. Тут аврал какой-нибудь, заскочил кто-то раньше тебя, хвать твои лыжи и на воздух. А ты их готовил, крепления подгонял… Бардак, короче. Я признаюсь. У меня своих, персональных, лыж нет. Я и есть тот самый «кто-то», который заскакивает в каптерку подвальную раньше всех. С Димкой у нас отношения хорошие. Вот и пускает он меня до старта, часиков эдак за пять.
Итак, радостный миг настал. Весь батальон выходит через КПП № 1 с лыжами-палками на плечах. Вот и место старта. Выстраиваемся поротно.
– Марш!!!
Уходим первыми. Рубанки, а их в каждом взводе немало, рвутся вперед. Пыхтят, толкаются. Снег из-под палок летит. Зря. Бежим-то мы не на время. На выживание. А лыжня меж деревьев одна. Постепенно формируется колонна из четырехсот человек. Офицеры бегут в синих лыжных костюмах. Часть впереди, часть сзади. Лыжи у них спортивные. Мы в шинелях, с вещмешками за спиной. И тут появляется фокус-покус, изобретение нашей роты. Так называемая «группа здоровья». Во главе Пашка. Ну, то есть Эдик Пашков. Мой друг из Челябы. За ним я. Потом Клим и другие желающие. Так вот, он, Пашка, только мы отчаливаем, снимает с головы большую военную неудобную шапку, прям на ходу, кладет ее в вещмешок. А из вещмешка достает маленький вязаный чепчик. Напяливает на свой сообразительный череп. Достает магнитофон, вешает его на веревке на грудь, включает музыку, достает сигарету, прикуривает, и… Погнали! Три километра в час. В свое удовольствие. Как там сзади офицеры ни бесятся, как ни подгоняют лыжников из своего арьергарда – дохлый номер. Скорость не увеличивается. Стартануть, объехать колонну по сугробам? Как вы себе это представляете?! Трешечку на тонких лыжах по целине? Офицеры сзади, а мы здесь. Так и бредем с музыкой первые пятнадцать километров. До привала. А там… Настоящий праздник. Горячий чай из зеленых армейских термосов, сахар кусками, сало и сухари. Передвижной клуб, музыка времен войны… И наши политработники. Как без них? Тут и сам замначпо училища! Полковник Соколов по кличке Окунь. Или Рыбий глаз. Его даже наши офицеры так называют. Редкостно бесцветный человек. Амеба. Роста небольшого, головастый, вид строгий, партийный. А глаза у него действительно рыбьи. Приперся вот на место привала. Нет чтоб с нами на лыжах идти. А курсанты уже грызут сухари. Гремят кружками. Собираются кучками, болтают, хохмят.
– Во бля! И это чувырло здесь! Рыбий глаз!
– Окунь?! Вот чмо!
– Чмище, точно!
А Рыбий глаз вот он, слышит все. Стоит как оплеванный. Курсанты оборачиваются – и в рассыпную. А этот… Не рассмотрел, видать, своими бельмами, кто ему такую прелестную характеристику выдает. Повернулся и пошел. Офицеров драть. Лицо злое.
