– Нет, Элизабет. Наверное, «вылечить» – неправильное слово. Не надо его лечить. Это не болезнь. Если ты будешь обращаться с ним… таким образом, ты больше никогда его не увидишь, и он в лучшем случае попадет на «Дейтлайн».
– Но откуда ты знаешь? – спрашиваю я. – Может, его как раз нужно вылечить?
Часть меня ищет рационального объяснения. Чего-то, что наука может поместить в учебник, чтобы мы научились с этим жить, потому что кто-то уверяет, что понимает это.
– Стивен признался, что проклят, – продолжает брат. – Проклятие – не болезнь, это…
Теперь до него начинает доходить, что он собирается сказать. Он только беспомощно вздыхает.
– О боже, – говорю я. – Колдовство? О чем ты говоришь!
– Но он невидим! – Лори встает и начинает расхаживать по комнате.
– Я знаю! – восклицаю я, подтягивая колени к подбородку. – Но волшебство? Этого не может… быть.
– А невидимым быть можно? – спрашивает брат. – Элизабет, я не мог его видеть. Я ничего не видел. Вообще.
– Я знаю… просто я… как такое может…
Я зарываю кулаки в диванные подушки.
– Сперва я решил, что у меня галлюцинации на почве употребления «Поп-тартс».
– Прекрати. – К шуткам я еще не готова.
– Я серьезно, – говорит Лори. – Если съесть больше пятнадцати пирожков, становишься слегка безумным.
– Ну и пожалуйста.
Раздражение окутывает меня, словно одеяло, и мне становится лучше. Все гораздо проще, когда сердишься. Долгое время гнев был моим доспехом, и мне снова комфортно, когда я в него облачаюсь.
– Не надо. – У Лори есть идеи получше. – Не делай этого.
– Я ничего не делаю, – уверяю я, все глубже уходя в себя.
– Врунья, – говорит брат. – Гнев ни к чему тебя не приведет.
– Вот только не надо диктовать мне, как себя чувствовать.
– Тогда перестань вести себя как ребенок, – настаивает Лори. – Стивен не собирался причинять тебе боль.
– Он мне врал!
Это самое ужасное. Я все еще не могу поверить, что он невидим. Я могу его видеть. Я его обнимала. Целовала его. Но ложь слишком реальна.
– Ты хочешь обвинить его? – спрашивает Лори. Когда я бросаю на него яростный взгляд, он добавляет: – Само собой, ты можешь так и делать. Но я думаю, что ты неправильно относишься к ситуации.
Я резко отворачиваюсь от Лори и сосредотачиваюсь на виде невключенного телевизора. Я вижу Лори и свое собственное отражение на экране, как будто мы участники уже час транслирующейся в прямом эфире драмы, которую может видеть весь мир.
– Будь ты на его месте, как бы ты поступила? – спрашивает брат.
Я смотрю на Лори, открываю рот и понимаю, что ответа у меня нет.
– Никто и никогда его не видел, – говорит Лори. – Кроме тебя.
Внезапно он выходит из комнаты. Я смотрю ему вслед, думая, что он высказал свою точку зрения, а теперь предоставил меня самой себе, чтобы я либо гневалась, либо дулась, или сама нашла какое-то решение. Однако минуту спустя брат возвращается с комиксом в руке. Он подходит ко мне и буквально тычет мне «Беглецами» в лицо.
– Кто заставил меня забрать это для тебя?
– Заткнись, – резко бросаю я.
– Прекрати! – кричит Лори. – Прекрати себя жалеть и постарайся понять, что здесь происходит!
– Почему бы тебе не объяснить мне это, раз у тебя есть все ответы!
– Да он влюблен в тебя! – Лори швыряет в меня комикс. – Когда он понял, что я там, он мог поплестись к себе, подождать, пока ты появишься, а потом извиниться, сказав, что он якобы что-то забыл. Он мог найти способ снова солгать, Элизабет, но он этого не сделал. Он сказал тебе то, что никому не говорил. И мне тоже сказал. Черт подери, он позволил мне проследить руками очертания его лица. Это ведь было очень странно, не находишь?
Я хочу закричать на него, но не могу. Я не могу ничего делать, кроме как прижимать к груди «Беглецов».
Лори еще не закончил.
– Стивен влюблен в тебя, а ты влюблена в него, и вам нужно разобраться в том, как быть дальше. И ему нужно, чтобы ты это сделала. И если ты хочешь, чтобы я и дальше уважал тебя, мне тоже нужно, чтобы ты это сделала.
– Хорошо, – говорю я тихо.
– Хорошо? – Грудь Лори все еще вздымается, словно он ждал еще одного или двух приступов крика. – Ох…
Он садится рядом со мной.
– Так что мне теперь делать? – спрашиваю я.
– Понятия не имею, – отвечает он. – Это ведь ты его знаешь. А что, по-твоему, тебе следует делать?
– Извиниться?
– Возможно. – Лори улыбается. – Но тут главное – не перестараться. Ты права насчет лжи. Ложь – это плохо. Хорошая мысль – простить его, но меня вовсе не радует, что парень моей сестры не был честен.
Я улыбаюсь ему в ответ.
– Спасибо!
– Не за что.
В голове у меня роятся вопросы.
– Ты серьезно веришь во всю эту историю с проклятием и колдовством?
– Не знаю, насколько здесь уместно слово «серьезно», – рассуждает вслух Лори. – Скорее, у меня просто нет другого выбора, поэтому приходится остановиться на этом варианте.
– А как работают проклятия?
– Передаем свежие новости, – говорит Лори. – Я парень со странностями, но не колдун. А вот Дамблдор и колдун, и со странностями, но в последний раз, когда я наводил о нем справки, он был всего лишь персонажем книги.
Я смеюсь, и брат меня обнимает.
– Несмотря на то что я тут вещал с трибуны, я озадачен не меньше, чем ты, Джози, – говорит Лори. – Я не знаю, что делать.
– А что, если он меня возненавидел?
Мой разум перепрыгивает с одного на другое с такой же скоростью, как и мое внезапно забившееся сердце.
– Не спеши, – успокаивает меня Лори. – Давай решать проблемы по мере их поступления. Помнишь, как мысль о том, чтобы извиниться, впервые пришла тебе в голову?
Я киваю.
– Попробуй это, – предлагает брат. – Затем перейди на следующую ступень.
– А какая следующая ступень? – спрашиваю я.
– Если тебе повезет… или, как он думает, ему повезет, то вам стоит устроить свидание в знак примирения – причем, возможно, дойти до третьей базы. Хотя, может, вы уже вовсю развлекаетесь в парке, – добавляет он с ухмылкой.
– Лори! – Я швыряю подушку ему в лицо.
– Я просто пытаюсь дать тебе подсказки. – Он все еще смеется. – Я знаю, какой упрямой ты можешь быть, если дело касается признания ошибок.
Мои щеки горят, но я благодарна за то, что больше не чувствую холода и тошноты.
