Изучали ли вы историю этого вопроса? Когда к женщинам, детям, беднякам стали относиться как к бесправным объектам?
«Изучал», наверное, слишком громко сказано, но, разумеется, я много об этом читал. Надо сказать, что отношение к детям меняется все время, однако тенденция к дегуманизации периодически возвращается, хотя и в измененном виде. Проявление все того же отношения к ребенку как к недочеловеку, но противоположное тому, что я описал в предыдущей главе, – это Средние века, по крайней мере в том, что мы о них знаем: пока ребенка нельзя использовать, например как рабочую силу или полноценного участника экономических отношений, он неинтересен взрослым. Следовательно, единственная задача родителей – как можно скорее вырастить его для того, чтобы он стал структурной единицей, что, как известно, происходило очень рано.
В моей любимой книге Франсуазы Дольто «На стороне ребенка» в главе «Замаскированное тело» рассматривается история телесности ребенка через призму общественного устройства и приводится замечательное наблюдение: на позднесредневековых картинах дети всегда изображались в виде маленьких взрослых. Ребенок не просто не принимался в качестве личности, сам факт детства как периода жизни полноценного человека практически отрицался.
Во время Ренессанса на фоне общего увлечения гуманизмом произошел виток в противоположном направлении, но сегодня во многих странах отношение к ребенку снова становится менее человечным. Поэтому, на мой взгляд, здесь трудно говорить о какой-то тенденции общественного развития. Да, я считаю, что человечество в целом так или иначе идет в сторону признания ребенка человеком, но идет все-таки по спирали. В нынешней России, по моему мнению, наблюдается регресс даже по сравнению с тем, что было десять лет назад.
Если ребенку нравится, когда на него обращают внимание незнакомые люди, когда ему делают комплименты, это происходит потому, что его уже приучили зависеть от признания взрослых?
Здесь напрашивается ответ «да», и в большинстве случаев, вероятнее всего, происходит именно это. Но люди, как мы знаем, разные, и, не разобравшись в конкретной ситуации, делать такие однозначные выводы было бы неправильно. Например, у ребенка может быть некая врожденная особенность – эдакая театральная натура. А может быть, любопытный ребенок подсмотрел этот поведенческий оттенок и теперь его использует.
Я абсолютно уверен, что число вариантов характеров бесконечно, а раз это так, мы можем говорить лишь о тенденциях и специфических чертах, но нельзя дать исчерпывающую характеристику, основываясь на нескольких чертах или симптомах. И это – обратная сторона психологии и педагогики, которой не лишено и их гуманистическое направление: «Ах, он борется за внимание – все понятно, на него давили в детстве и теперь он так самовыражается». Вовсе не обязательно. Я видел тысячи других примеров.
Родители могут объяснить своим знакомым, что к ребенку надо относиться с уважением, но «за всеми не уследишь». Как сделать так, чтобы ребенка не травмировало отношение окружающего мира?
На определенном этапе отношение к человеку как к объекту действительно может его травмировать. До этого каждый из нас верит, что мир обращен к нам лицом, а потом мы убеждаемся, что все, мягко говоря, не совсем так. И опыт этого неожиданного разочарования, испуга, растерянности для многих становится травматичным.
Однако если человек с самого начала понимает, что все люди разные, значит он осознает, что среди них могут найтись и такие, которые будут ему неприятны и которые, возможно, захотят его обидеть. То, чему надо бы научиться, – это осмыслению того, чего ты в данный момент хочешь, в частности желаешь ли ты объяснить свои чувства, дать отпор, убежать или не обратить на происходящее внимания. Вот что важнее всего. Если человек представляет себе, как взаимодействовать с ситуацией и что он хочет получить в результате, я не рискну сказать, что травмы не будет, но во всяком случае ему есть что с этим делать, следовательно, вероятность остаться травмированным будет намного меньше.
Первое сентября как похороны
Я довольно долго думал, нужны ли в этой книге главы о школе. И раз за разом приходил к выводу, что этой темы просто невозможно избежать. Ведь жизнь современного ребенка, за редчайшими исключениями, без школы не мыслится вообще. А родительские страхи и привычки, которым на этих страницах мы уделяем так много внимания, расцветают буйным цветом более всего именно под влиянием и в отношении образовательных рамок. Относительное родительское волнение становится абсолютным, ведь если в каждодневном взаимодействии родитель ориентируется скорее на собственную интуицию, в школьную пору у него появляется иллюзия объективной обратной связи, необходимость соответствия чему-то осязаемому, как будто более понятному и сформулированному: «Учитель знает, как надо», «Программа составлена не случайно», «Школьная система стала такой, опираясь на опыт многих поколений».
Результатом такого положения дел становится естественное обострение наших страхов: тут и сравнение с другими, и боязнь несоответствия, и собственные воспоминания.
А с другой стороны, любая мелочь провоцирует проявление наших давних привычек: ведь все мы через это проходили и насобирали огромное количество практического материала – помним и себя на месте ребенка, и собственного родителя, место которого мы теперь прочно заняли. Поэтому и всплывают модели, таящиеся глубоко внутри, за семью печатями, поэтому и совершаем мы поступки, о которых после сожалеем и причины которых часто не до конца понимаем.
Итак, давайте вспомним, как проходит 1 сентября. То самое, когда «первый раз в первый класс». Построенные рядами дети, цветы, речи, строгое одеяние, которое вернулось в большинство школ с нашего молчаливого согласия. Воля ваша, а я никак не могу избавиться от ассоциации с похоронами… К кому обращена речь директора школы? Уж конечно, не к тем, кто в первый класс пришел. Речь виновнику торжества обычно совсем непонятна. Он, бедный, занят тем, чтобы выжить в этой жесткой ситуации. Цветы, призванные скрасить отрицательные ощущения, не слишком помогают. Они, конечно, добавляют пафоса, но при этом окончательно запутывают как детей, так и учителей. Традиция приносить цветы 1 сентября начинает формировать лживую установку, обязывающую относиться к школе со странной благодарностью. Не как к институту, созданному для человека и призванному быть комфортным, гуманным, мягким, помогающим наиболее удобным способом познавать мир и самого себя, а как к неизбежному злу, которое уж лучше воспринимать с известной долей ностальгической симпатии. Себе дороже. «Когда уйдем со школьного двора-а-а…» Счастье – настоящее счастье – будет, когда уйдем. Но пока обманем собственных детей. «О, школа – это прекрасная пора…» Нет, никакая не прекрасная. Возможно, неизбежная. Но совершенно точно – тяжелая, часто унизительная, требующая понимания и поддержки. Подумайте, готовы ли вы дать эту поддержку, заменив ею тупой восторг и умиление?
