Со временем Деншер уверился, что Кейт не имела сознательного или, более того, оскорбительного намерения легкомысленно отнестись к праву собственности Сюзан Шеперд на их юную приятельницу, хотя ее речи весьма заметно задвинули это право собственности в долгий ящик; однако он понял и то, что миссис Стрингем – втайне – была этими речами неприятно поражена, поскольку миссис Стрингем придерживалась того мнения (с которым он имел возможность в конце концов мельком ознакомиться), что все и всяческие Кейт Крой христианского мира всего лишь пыль под стопами ее Милли. Такое, скажем правду, могло быть выявлено лишь тогда, когда ей пришлось отступить к последним полевым укреплениям и оказаться загнанной в угол собственной страстью – редкостной страстью дружбы, единственной страстью ее узенькой жизни, если не считать еще одну, более невозмутимую и рассудочную страсть к творчеству Ги де Мопассана. От ее наблюдательности ускользнуло, что ее Милли была не способна меняться, оставаясь всегда точно той же самой Милли, но это совершенно ничего не меняло в ходе аргументации Кейт. Кейт была неизменно добра к Сюзи; похоже было, что она определенно знает, что Сюзи затрудняется вступать с нею в разногласия, поскольку считает, что она – «типаж» и в ней есть «класс», а «классом» принято восхищаться. Впоследствии Кейт представился случай – ей как-то удалось это сделать – рассказать нашему молодому человеку о том, что Милли говорила ей о таком взгляде на нее этой милой дамы. Ей хотелось бы – это Милли услышала от нее самой – вставить Кейт Крой в книгу и посмотреть, что́ с ней таким способом можно будет сделать. «Мелко порубить или подать целым куском!» – это будет, как заявила Кейт, ужаснувший ее, но возможный способ до нее добраться. Однако, как она понимала, миссис Стрингем изберет именно его, ибо миссис Стрингем, как ни поразительно, чувствует, что с тем материалом, из которого сделана эта странная английская девушка, – материалом, какой (в отличие от Мод Маннингем, преисполненной сантиментов) никогда не был ей известен, – никакой другой способ не может быть использован. Все эти вещи стали известны Деншеру позже, тем не менее он мог уже тогда ощущать их в самой атмосфере приема. Они витали в атмосфере уже тогда, когда Кейт, отказавшись обсуждать вопрос о «синтетических превращениях» своего приятеля, завершила речь предложением, против которого почти невозможно было возразить, чтобы он, столько всего пропустив, принял всех и вся на веру, на сей час и на потом. Он отнесся к этому совету спокойно, возможно, немного еще и затем, чтобы показать пример миссис Стрингем.
– О, раз вы этого хотите!
Его реакция даже возымела эффект: миссис Стрингем восприняла из нее ровно столько, сколько ей самой могло пригодиться. Одной из ее приятных черт было то, что она умела отмерить, сколько требуется; так что к тому времени, как обед подошел к концу, они успели обсудить все, что хотели.
IV
Младший из двух других джентльменов, как затем выяснилось, оказался совершенно в своей стихии у фортепиано, так что они пили кофе в гостиной наверху под звуки комических песенок – джентльмены на время расслабились, легко подчинившись последнему повелению миссис Лоудер – не сидеть слишком напряженно и не слишком много молчать. Наш же особый молодой человек, вновь оказавшись в этой гостиной, сидел несколько более напряженно: они с Кейт поняли, что смогут, никому не в обиду, время от времени уединяться. В этом отношении у него, вероятно, было больше потребности, чем у нее; но у нее находилось больше красивых названий для тех немногих рисков, на которые она соглашалась пойти. Какое благо, что дом большой и перерывы длительны, что тепла августовская ночь, окна и двери на балкон открыты: иначе как сумела бы тетушка Мод в данный момент, на широком балконе, при вполне удачно исполняемых песнях, добиться, чтобы ее маленький придворный прием оказался таким свежим? А Деншер и Кейт в эти моменты, усевшись бок о бок, занимали небольшой диванчик – роскошь, которую Кейт назвала доказательством их необыкновенно замечательной сознательности.
– Делать вид, что мы не знаем друг друга – раз уж ты здесь, – сказала девушка, – значило бы сильно переигрывать.
И она устроила все совершенно очаровательно, так чтобы у них во что бы то ни стало была возможность сбить тетушку Мод со следа. Иначе она станет задумываться над тем, в чем же они, ради всего святого, находят свой интерес? Для Деншера тем не менее радость улученных ими минут, улученных ими контактов была частичной, бедной, недостаточной; особенно сейчас у него в мыслях было много такого, чего он не мог высказать, глядя в открытые балконные двери. С другой стороны, Кейт, по правде говоря, неожиданно ответила на большинство из них, он даже не сразу понял на сколько, высказавшись – для него одного – по поводу Милли в ином ключе по сравнению с остальными участниками приема.
– Видишь ли, с ней совсем не все в порядке. Я хочу сказать, с ее здоровьем. Ну вот сегодня, например. Знаешь, ради тебя она, несомненно, приехала бы сюда, если только это было бы хоть как-то возможно.
Он воспринял это со всем терпением, на которое оказался в этот момент способен.
– Так что же с ней, в конце концов, такое?
Но Кейт продолжила – молча, про себя: «Если только это не твое присутствие явилось для нее реальной причиной уклониться».
– Так что же с ней, в конце концов, такое? – повторил свой вопрос Деншер.
– Да просто то, о чем я уже говорила. Ты ей очень нравишься.
– Почему же тогда она лишает себя радости встречи со мной?
Кейт поспешно искала ответ, но объяснение заняло бы слишком много времени.
– Впрочем, возможно, она и правда плохо себя чувствует. Такое легко могло случиться.
– Весьма легко, сказал бы я, судя по миссис Стрингем, которая явно выглядит озабоченной и встревоженной.
– Достаточно явно. Однако возможно, – возразила Кейт, – что не только из-за этого.
– Из-за чего же еще?
Но и этот вопрос она, подумав, оставила без ответа.
– Послушай, если это что-то серьезное, почему же наша бедняжка Сюзи не едет домой? Она, вполне очевидно, обеспокоена и уже сделала все, чего требовала от нее простая вежливость.
– Мне представляется, – заметил Деншер, – что она вела себя не просто вежливо. Она вела себя прекрасно.
Это заставило Кейт, как он вообразил, посмотреть на него чуть более сурово, однако она тут же принялась по-своему ему объяснять:
– Ее озабоченность, скорее всего, делится на две рубрики. Одна побуждает ее торопиться домой, другая побуждает остаться. Ей же поручено рассказать Милли все, что она узнает о тебе.
– Ну что же, – произнес молодой человек между смешком и вздохом. – Мне остается радоваться, что внизу, в столовой, я почувствовал в ней какую-то даже привлекательность. Правда ведь, я вел себя с нею очень прилично?
– Ты был ужасающе мил! Инстинкты у тебя хорошо работают, злодей ты этакий. Все идет так, – заявила Кейт, – как и должно быть.
– Если исключить тот факт, – довольно цинично предположил он через минуту, – что сейчас она ничего хорошего от меня не видит. А вот не расскажет ли она Милли об этом?
