– Смысл в том, вылечит ли ее это?
– Вот именно. Может ли это стать вернейшим средством – средством, специфическим для ее случая?
– Ну, я думаю, мы с тобой могли бы знать, – деликатно заметила миссис Стрингем.
– Но мы же не знаем причины!
– Разве ты, моя дорогая, никогда не была влюблена? – спросила Сюзан Шеперд.
– Была, дитя мое. Только не по указанию врача.
Мод Маннингем проговорила это, волей-неволей на миг развеселившись, что, словно вызов, подействовало – и очень благотворно – на настроение ее гостьи.
– Ну конечно, мы не спрашиваем его позволения, чтобы пасть. Только знать, что он считает это полезным для нас, – уже что-то!
– Милая моя женщина, – воскликнула миссис Лоудер, – мне представляется, это мы и без него знаем! Так что если это все, что у него есть сказать нам…!
– Ах, – прервала ее миссис Стрингем, – это не все. Я так понимаю, что у сэра Люка будет еще много всего: он не оставит меня без соответствующей информации. Мне предстоит повидаться с ним снова: он практически упомянул, что хотел бы этого. Это же не напрасно.
– Тогда зачем это будет? Ты хочешь сказать, он собирается предложить кого-то своего? Ты хочешь сказать, что ничего ему не говорила?
Миссис Стрингем легко расправлялась с такими вопросами.
– Я всем своим видом показала ему, что его поняла. Вот и все, что я могла сделать. Я не считала себя вправе высказываться до конца; но я чувствовала, хотя его визит очень меня расстроил, что могу утешаться тем, что услышала от тебя позавчера вечером.
– Тем, о чем я говорила тебе в карете, когда мы оставили Милли с Кейт?
– Ты явно разглядела, за три минуты! А теперь, когда он здесь, теперь, когда я с ним познакомилась и получила собственное впечатление, я понимаю, что ты была просто великолепна.
– Разумеется, я была великолепна. А когда, – спросила Мод Маннингем, – я бывала иной? Но Милли не сможет стать такой, если выйдет замуж за Мертона Деншера.
– Ах, всегда бывает великолепно, если выходят замуж или женятся по любви. Но мы слишком спешим. – Миссис Стрингем горестно улыбнулась.
– Нам и надо спешить, если я правильно сужу об этом деле. Что мною руководило, кроме собственной интуиции, когда я позавчера вечером поехала с тобой, чтобы забрать из отеля Кейт? Я чувствовала то, что чувствовала, – я всем своим существом ощущала, что этот человек вернулся.
– Вот тут-то ты, как я говорю, и великолепна. Но подожди, – сказала миссис Стрингем, – пока ты его не повидаешь.
– Я повидаю его незамедлительно, – решительно откликнулась миссис Лоудер. – Каково же, – спросила она, – твое собственное впечатление?
Собственное впечатление миссис Стрингем, как кажется, заблудилось в ее сомнениях.
– Как он вообще может когда-нибудь в нее влюбиться?
Ее приятельница, в свойственной ей веской манере, рассудила:
– Если его направят по этому пути.
– Так ради бога! – возопила миссис Стрингем. – Направь его по этому пути. Я же понимаю – он у тебя в руках.
Мод Лоудер устремила взор прямо в глаза подруги:
– Это и есть твое впечатление о нем?
– Это и есть, моя дорогая, мое впечатление о тебе. Ты всех и каждого держишь в руках.
Взор миссис Лоудер не покидал лица подруги, и Сюзан Шеперд заметила, с не менее искренним из-за увиденного удивлением, что доставила ей удовольствие. Однако существовало весьма значительное ограничение.
– Мне не удается держать в руках Кейт.
Здесь подразумевалось нечто такое, чего ее гостья от нее еще не слышала, нечто такое, чей смысл заставил миссис Стрингем внутренне охнуть.
– Ты хочешь сказать, что Кейт его любит?!
Как нам известно, хозяйка дома на Ланкастер-Гейт до этого времени укрывала сей факт от посторонних глаз, и неожиданный вопрос подруги изменил выражение ее лица. Она прищурилась, потом пристально взглянула на предложенный вопрос и, то ли непреднамеренно выдав себя, то ли по только что принятому решению и под влиянием искреннего удивления миссис Стрингем, примирилась со всеми возможными результатами. В отношении Сюзан Шеперд она не просто нашла этим результатам наилучшее применение, но неожиданно увидела в них гораздо больше пользы для достижения своей цели, чем можно было представить. Эту перемену настроения отмечало некоторое раздражение: ведь она скрывала, и очень тщательно, некую важную истину, и ей очень не хотелось услышать, что она скрывала ее недостаточно умно. Сюзи, со своей стороны, чувствовала, что все это время сходила у подруги за чуть ли не беспросветную дурочку, раз даже не подумала об этом. Однако на самом деле более всего ее сейчас занимала мысль о поразительном притворстве Кейт. Ей хватило времени подумать об этом, пока она ждала ответа на свое восклицание.
– Кейт кажется, что она его любит. Только она ошибается. И никто этого не знает. – Это заявление, четкое и ответственное, и стало ответом миссис Лоудер. Однако это было не все. – Ты этого не знаешь – такой должна быть твоя линия поведения. Или, пожалуй, твоя линия – отрицать это напрочь.
– Отрицать, что она его любит?
– Отрицать даже, что ей так кажется. Твердо и категорично. Отрицать, что ты когда-нибудь что-нибудь об этом слышала.
Сюзи храбро встретила эту новую обязанность.
– Ты имеешь в виду Милли? Отрицать перед нею? Если она спросит?
– Естественно, перед Милли. Никто другой ведь не спросит!
– Да нет, – сказала Сюзи, подумав. – Милли не спросит.
– Ты уверена? – удивилась миссис Лоудер.
– Да. Чем больше задумываюсь над этим. И к счастью для меня. Я плохо умею лгать.
– А я, слава богу, хорошо… – тут миссис Лоудер прямо-таки фыркнула, – когда порой что-то такое случается, ничего лучше и быть не может. Всегда надо поступать как лучше. Ну что ж, значит, тогда обойдемся без лжи, – продолжала она. – Возможно, у нас и так все получится.
Интерес Мод Маннингем возрастал; ее подруга видела, как в течение нескольких минут она все более включалась и воспламенялась, и вскоре миссис Стрингем почувствовала в ней то, что определило разницу. Надо сказать, что она тогда лишь смутно отметила это, сначала поняв только, что Мод отыскала резон ей помогать. Резоном стало то, что, как ни странно, Сюзи тоже могла помочь Мод, ради чего она желала теперь признать себя готовой даже на ложь. Но что сейчас ей стало особенно заметно, так это некоторое разочарование ее хозяйки из-за того, что гостья усомнилась в общественной пользе применения предложенного средства. Этому прозрению также еще предстояло высветиться более стойко. Истина о заблуждении Кейт, как представила это ее тетушка, заблуждении о ее чувствах, от которого можно избавиться, – такова, очевидно, была почва, где они обе могли бы более близко сойтись. Миссис Стрингем увидела, что ее призывают участвовать в избавлении Кейт от ее заблуждения с помощью методов, которые она пока что, откровенно говоря, не могла полностью принять. Или, возможно, речь шла только о заблуждении мистера Деншера? – успех в этом деле мог бы повлечь за собой успех во всем остальном. Эта задача, к несчастью, совершенно лишила ее мужества. Она понимала, что всем своим существом верит в то, во что верит Милли, в то, что теперь способно превратить ее работу для Милли в ужасный, непосильный труд. Все это беспорядочно перемешалось у нее внутри – целая туча проблем, посреди которых, однако, маячила восседавшая в кресле фигура Мод Маннингем, как гораздо более плотная масса, становясь все более и более определенной и обретая, как источник советов, вид чуть ли не оракула. И изошел из оракула звук – или, во всяком случае, смысл, смысл, вполне соответствовавший фырканью, какое Сюзи только что наблюдала.
