Прошел год и еще месяц — и Тибор возвратился в Киев, сумев сохранить почти всех своих людей и набрав еще восемьдесят рекрутов из числа крестьян, прятавшихся в горах и долинах Южной Хорватии. Не испросив разрешения на аудиенцию, он направился прямо в княжескую церковь, где молился князь. Оставив у порога свой потрепанный отряд, он вошел внутрь, держа в руках мешок, в котором что-то постукивало. Приблизившись к Владимиру, он остановился и стал ждать, пока тот завершит свою молитву. Стоявшая позади него киевская знать, замерев, молча ждала того момента, когда князь увидит его.
Наконец Владимир и греческие монахи повернулись к Тибору. Глазам их предстало поистине устрашающее зрелище. Тибор был с ног до головы забрызган грязью и землей, его левую щеку от уголка глаза до подбородка пересекал страшный чуть заживший шрам, от которого теперь осталась бледная полоса сросшихся тканей, рассеченных, видимо, почти до кости. Он отправлялся в поход крестьянином, а вернулся совершенно другим человеком.
Высокомерный взгляд желтых немигающих глаз из-под почти сросшихся на переносице густых бровей, крючковатый нос, надменный вид делали его похожим на ястреба. У него теперь были усы и неровно подрезанная всклокоченная борода. На нем также было украшенное золотом и серебром вооружение какого-то печенежского вождя, а в мочке левого уха — серьга с драгоценным камнем. Он сбрил волосы на голове, оставив две черные пряди на висках, которые свисали по бокам, как и у многих благородных людей того времени. Величественный и надменный, он, казалось, не обращал никакого внимания на окружение и не сознавал, что находится в святом месте.
— Вот теперь я вижу, каков ты на самом деле, Тибор-валах, — зашипел на него князь. — Разве ты не боишься истинного Бога нашего? Разве не трепещешь ты пред крестом Господним? Я молился об освобождении нашем, а ты!..
— А я принес его тебе, — голос Тибора был полон коварной злобы. Он вытряхнул на каменные плиты содержимое мешка. Княжеская свита и киевская знать, стоявшие позади правителя, ахнули и буквально задохнулись от ужаса. У ног Владимира на полу белела груда костей.
— Что это? — поперхнувшись, спросил князь. — Что это такое?
— Пальцы, — ответил Тибор. — Я выварил с них плоть, чтобы не оскорбляли они твой нос смердением своим. Печенеги отброшены назад и заперты между Бугом, Днестром и морем. Армия твоих бояр сторожит их там. Надеюсь, что теперь они справятся без меня и моих людей. Потому что до меня дошли слухи, что с востока на нас словно ветер надвигаются половцы. И в Турции армия готовится к войне!
— До тебя дошли слухи? До тебя?!! Так, значит, ты теперь могущественный воевода? Значит, ты теперь считаешь себя равным мне, Владимиру? И что ты имел в виду, говоря «я и мои люди»? Те двести ратников, что пришли вместе с тобой, принадлежат мне!
При этих словах Тибор сделал глубокий вдох и выступил вперед. Последовала минутная пауза, потом он низко, но неуклюже поклонился и произнес:
— Да, конечно, князь, они принадлежат тебе. Так же, как и восемьдесят беглецов, которых я превратил в настоящих воинов. Все они тоже твои. А что касается слухов, которые до меня дошли, то пусть я оглохну, если сказал тебе не правду. Просто я выполнил свою задачу на юге и подумал, что буду нужен тебе здесь. В Киеве осталось слишком мало воинов, а границы Руси обширны...
Глаза князя по-прежнему оставались полуприкрытыми.
— Так, говоришь, печенегов загнали в ловушку? И в этом прежде всего твоя заслуга?
— Положа руку на сердце, да. В этом и во многом другом.
— И ты без потерь привел обратно свой отряд?
— Несколько человек погибли, — пожав плечами ответил Тибор. — Но я привел на смену им восемьдесят ратников.
— Покажи мне их.
Через большую дверь они вышли на широкие ступени церкви, перед которой на площади в молчании ожидали пришедшие с Тибором люди. Все они были вооружены до зубов и выглядели весьма свирепо, часть сидели верхом, но большинство были пешими. Это были все те же мелкие людишки, которые уходили в поход вместе с Тибором, но теперь уже они выглядели далеко не так жалко. На трех флагштоках развевался штандарт Тибора с изображением золотого дракона и сидящей на его спине летучей мыши с сердоликовыми глазами.
Увидев его, Владимир кивнул головой.
— Твой символ, — угрюмо сказал он, — летучая мышь.
— Да, это черная летучая мышь валахов, — ответил Тибор.
— Но она расположена сверху, над драконом, — вмешался в разговор один из монахов.
— А ты бы хотел, чтобы дракон облил мочой мою летучую мышь? — по-волчьи оскалившись, спросил Тибор.
Монахи отвели князя в сторону, а Тибор остался ждать. Он не слышал, о чем шел разговор, но достаточно ясно мог представить себе, о чем шла речь.
— Эти люди безгранично ему преданы, — наверное, шептал старший из монахов с характерной для греков хитростью. — Это может обернуться крупными неприятностями.
Владимир:
— Почему тебя это беспокоит? У меня в городе впятеро больше людей.
Грек:
— Но эти ратники испытаны в боях. Они настоящие воины.
Владимир:
— О чем ты говоришь? Разве пристало мне бояться его? Во мне течет кровь варягов, и я никого не боюсь!
Грек:
— Конечно же, нет! Но... этот человек ставит себя слишком уж высоко, он забывает о своем истинном положении. Не следует ли нам дать ему какое-нибудь задание и отправить вместе с ним часть его людей, оставив остальных для защиты города? Таким образом, в его отсутствие их преданность неизбежно обратится на тебя.
Еще больше сощурив глаза, Владимир Святославич одобрительно кивает:
— Я все понял. Думаю, что ты прав, лучше от него избавиться. Эти валахи очень хитрый народ. Слишком уж себе на уме... — И громко, обращаясь к воеводе, говорит:
— Тибор, сегодня вечером в своих палатах я буду чествовать тебя. Тебя и пятерых твоих лучших воинов. Тогда ты и расскажешь мне подробно о своих победах. Но учти, там будут присутствовать женщины, поэтому вымойся, приведи себя в порядок и оставь дома оружие.
Отвесив легкий поклон, Тибор попятился назад, спустился по ступенькам, присоединился к своему отряду и повел его прочь. Покидая площадь, воины по его команде вскинули вверх оружие и издали приветственный клич:
«Да здравствует князь Владимир!» И при свете осеннего утра они ушли в Киев — так назывался этот стоявший у края леса город.
* * *
Несмотря на потревожившее его непрошенное вмешательство, подземный обитатель склепа продолжал дремать. Вскоре наступит ночь, а Тибор был столь же чувствителен к ее приходу, как петух к восходу солнца, но пока что он спал и видел свои сны.
...Собираясь в тот вечер в княжеский дворец — просторные палаты с каменными очагами в каждом помещении, где жарко горят дрова, смоченные ароматическими веществами, — Тибор под богатый красный наряд, доставшийся ему от какого-то знатного печенега, надел чистую, но простую рубаху. Он вымылся и надушился, кожа его блестела, а передние пряди волос были напомажены. Выглядел он весьма представительно. Воины его тоже были чистыми и аккуратно одетыми. Несмотря на то, что они относились к нему с явным почтением, Тибор обращался с ними запросто, Но при этом был вежлив с женщинами и внимателен к князю.
