Она совершенно определенно и преднамеренно изгибалась в направлении линий жизни Гарри и его сына! Гарри охватил панический страх. Алая нить приближалась и вот-вот должна была пересечься с их с сыном нитями. И вдруг...
Линия жизни Гарри-младшего резко отворачивала в сторону от линии отца и устремлялась по своему собственному пути, теряясь среди множества других голубых линий. А голубая нить Гарри-старшего, оставшись в одиночестве, избежав столкновения с линией вампира стремительно уходила от нее все дальше и дальше. Все происходившее напоминало маневры водителей на каком-то потустороннем гоночном треке. Последний маневр, казалось, был совершен вслепую, практически инстинктивно, после чего линия жизни Гарри бесконтрольно ринулась вперед, в самую гущу клубка, заполнявшего пространство будущего.
Но буквально в следующий момент Гарри стал свидетелем и участником невероятного — произошло столкновение! Другая голубая линия, затухающая, изломанная, растворяющаяся в пространстве, возникшая невесть откуда, пересеклась с его линией. Обе линии сблизились, сомкнулись, слились в яркой неоновой вспышке, словно неведомая сила соединила их друг с другом, а потом единым целым устремились дальше. На короткое время Гарри ощутил присутствие, точнее слабое, затухающее эхо другого разума, пытавшегося внедриться в его мозг. Но вскоре все исчезло, растворилось, и линия жизни Гарри продолжила путь в одиночестве.
Теперь он видел достаточно. Будущее должно двигаться своим путем, а это, несомненно, так и будет. Гарри огляделся, отыскал нужную дверь и вновь оказался в пространстве Мебиуса. И тут же младенец вновь завладел его мозгом и принялся впитывать его в себя. Гарри не стал сопротивляться и позволил проводить себя к дому, туда, где в Хартлпуле обитал разум его сына. Это было воскресным вечером ранней осени 1977 года.
Гарри собирался побеседовать с несколькими своими новыми друзьями в Румынии, но с этим можно подождать. Его больше занимало столкновение в будущем с чужой линией жизни. Гарри не знал, что и думать. Но в тот самый момент, когда он готов был покинуть пространство Мебиуса, Гарри вдруг понял, кому принадлежал тот разум, слабое эхо которого до него донеслось.
И эта догадка совершенно ошеломила и озадачила его...
Глава 12
Генуя — город контрастов. Здесь можно встретить беспредельную нищету, царящую на вымощенных камнем улочках, грязные забегаловки в прилегающих к морю районах и в то же время роскошь и величайшее богатство особняков, широкими окнами и залитыми солнцем балконами обращенных к городским улицам. Безупречно чистые бассейны богатых домов никак не сочетаются с захламленными, покрытыми жирной грязью пляжами на морском берегу. Темные, вызывающие клаустрофобию лабиринты улочек в бедных районах контрастируют с наполненными светом и воздухом, пропорционально застроенными проспектами и площадями. Великолепные сады ссорятся с раскаленным бетоном, сравнительная тишина окрестностей, где располагаются роскошные резиденции, ближе к центру сменяется оглушительным шумом уличного движения, не стихающим даже ночью. Чистый, благоуханный воздух фешенебельных районов ничуть не походит на пропитанную испарениями, миазмами, пылью и синим дымом выхлопных газов атмосферу перенаселенных, лишенных солнца трущоб. Построенная на склоне горы Генуя представляет собой головокружительное смешение разных стилей застройки.
Тайная штаб-квартира британской разведки располагалась в просторном помещении на верхнем этаже похожего на башню дома, выходящего фасадом на Корсо Аурелио Саффи. Передняя, обращенная в сторону моря часть дома состояла из пяти высоких этажей, в то время как задняя его часть имела еще и второй уровень, спускавшийся на три этажа ниже. Дело в том, что фундамент дома покоился на вершине одной из скал, был буквально врезан в нее, а само здание стояло на самом ее краю. Вид, открывавшийся с огражденных низкими парапетами балконов задней части здания, способен был вызвать головокружение у любого, а в особенности у такого человека, как Джейсон Корнвел, известного под именем мистер Браун.
Настало воскресенье, в Генуе было 9 часов утра. В это время в Румынии Гарри Киф еще беседовал с охотниками на вампиров, расположившимися в гостинице недалеко от Ионешти, и вскоре должен был отправиться в путешествие вслед за устремившейся в будущее линией своей жизни. А в Девоне Юлиан Бодеску продолжал тревожно размышлять и теряться в догадках о том, кто были те люди, которые следили за ним, одновременно придумывая, каким образом он может выяснить, что именно их интересует.
В это же время здесь, в Генуе, Джейси Корнвел, сжав губы, сидел, выпрямившись и словно окаменев, в кресле и наблюдал, как Тео Долгих кухонным ножом выковыривает куски старого раствора, соединяющего каменную кладку и без того уже небезопасной стенки балкона. Пот, капельками выступивший на верхней губе и подмышками у Корнвела, отнюдь не был связан с духотой и жарой бабьего лета в Генуе.
Все дело было в том, что Тео Долгих удалось выследить и поймать британского паука в его же собственной паутине — прямо на тайной штаб-квартире. Как правило, здесь присутствовали еще два-три человека из персонала, но, поскольку Корнвел (или Браун) был занят сейчас работой, недоступной для их понимания и выходящей за рамки обычного шпионажа, работой весьма специфического характера, другие сотрудники были отозваны для выполнения иных заданий, предоставив квартиру в полное распоряжение Корнвела, дабы он мог работать в одиночестве.
Браун вывел из игры Долгих в субботу, но всего лишь через двадцать четыре часа русскому агенту удалось в корне изменить положение вещей. Прикинувшись спящим. Долгих дождался, пока Браун выйдет из квартиры выпить кружку пива и съесть сэндвич, а потом умудрился освободиться от связывающих его веревок. Когда всего лишь через пятнадцать минут Браун вернулся, Долгих застал его врасплох... Позже Браун внезапно пришел в себя и ощутил, что ноздри его наполнены резким запахом нюхательной соли и что кто-то сильно бьет его по самым чувствительным местам. Открыв глаза, он увидел, что роли переменились. Теперь он был накрепко привязан к креслу, а на лице Долгих застыла улыбка. При этом улыбка русского агента весьма напоминала оскал гиены.
Долгих хотел знать только одно: где сейчас Кракович, Кайл и остальные? Ему было совершенно ясно, что из игры его вывели намеренно и что это означало только одно: в игре замешаны очень высокие инстанции и дела обстоят весьма серьезно. Вот почему он непременно хотел войти обратно в дело.
— Я действительно не знаю, где они сейчас, — объяснил ему Браун. — Я всего лишь исполнитель, нянька. Я забочусь о людях, выполняю их распоряжения и делаю свое дело.
Долгих, неплохо, хотя и с сильным акцентом, говоривший по-английски, не желал ему верить. Он понимал, что, если ему не удастся выяснить местопребывание экстрасенсов, это будет означать для него конец карьеры. Следующую работу ему придется выполнять в Сибири.
— Каким образом они вышли на меня? — спросил он.
— Это я выследил вас. Узнал вашу физиономию и передал ваши приметы в Лондон. А они... да они никогда не смогли бы узнать вас даже среди макак в обязьяннике! Но это не имеет значения...
