Книга Малиновый пеликан, страница 34. Автор книги Владимир Войнович

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Малиновый пеликан»

Cтраница 34

– Для спасения пеликанов? – спросил я. – А я слышал, что это было сделано, чтобы не допустить вторжения войск НАТО.

– Ну да, для этого тоже. А почему? Потому что агрессивный блок НАТО намеревался захватить Крым, похитить пеликанов и использовать в своих целях. В крайнем случае уничтожить. Местное население поработить, превратить всех в рабочий скот.

– Ну, население меня интересует меньше всего, – заметил я мимоходом. – А вот эти самые малиновые пеликаны… Теперь, я надеюсь, им ничто не угрожает.

– К сожалению, это не так. Раньше им грозило тотальное истребление, а теперь нависла опасность полного вымирания. Во все время правления хунты они находились в состоянии столь сильного и постоянного стресса, что утратили инстинкт продолжения рода. Поэтому Перлигос взвалил на свои плечи непосильную задачу: во что бы то ни стало спасти этих редчайших птиц.

Я, понятно, поинтересовался, каков план спасения и как он исполняется.

– Перлигос лично их обучает, – был ответ.

– Обучает летать? – спросил я. – Как гусей?

– Да что вы сравниваете! – возмутился Иван Иванович. – Гуси – это просто тупые птицы. Летать они умеют, но не хотят. Перлигос старался их увлечь собственным примером, но куда там! А малиновым пеликанам пока не до летания. Речь о том, чтобы они смогли выжить, увеличить популяцию. И поэтому Перлигос их учит…

– Чему?

Иван Иванович сдвинул занавеску, глянул в окно, желая убедиться, что никто не прислонил к нему свое любопытное ухо, оглядел потолок, не понатыкано ли там жучков или скрытых видеокамер, и сказал тихо:

– Как людям, допущенным к особой государственной тайне, я вам сообщу. Он учит их размножаться.

– Что?! – не поверил я. – Первое лицо государства учит пеликанов размножаться? Каким же образом?

– Самым простым и наглядным, – сказал Иван Иванович и вовсе понизил голос до шепота:

– На яйцах сидит.

Я не знаю, сколько вопросительных знаков надо поставить, чтобы выразить мое удивление. Но Иван Иванович все разъяснил:

– Понимаете, киевская хунта довела их до такого состояния, что они даже яиц не несут. Всего два яйца осталось, а уж высиживать птенцов они и вовсе разучились. Теперь их надо учить заново, а кому это можно доверить. Да вот во всем государстве никому, кроме… Сами подумайте: если не он, то кто? Кто способен вот так, день и ночь, не сходя с места? Никто! Вот он и решил. Личным опять примером.

– И что же, днем и ночью сам лично и не сходя с места?

– Сам лично. А кто же?

– Да мало ли. У нас же есть депутаты Государственной думы, Совета Федерации и, в конце концов, Втолигос тоже имеется.

– Эх, наивный вы человек, – посетовал Иван Иванович, – столько лет на свете живете, а до сих пор не усвоили, что в нашей стране по-настоящему важное дело никому, ну никому совершенно, кроме самого-самого, доверить нельзя.

Американская оккупация и вялотекущая шизофрения

Слева от нас остановилась еще одна «Скорая помощь», справа – две пожарных машины. Они подлетели к нам с диким воем, но и их полицейский тоже остановил. Больше того, остановил полицейскую машину, которая, как я потом узнал, преследовала бандитов, ограбивших банк. Бандиты успели проскочить, а преследователи застряли. Спецфонари на крышах всех четырех машин и на нашей продолжали полыхать синим светом, но звуки сирен прекратились. Зато стал слышен истошный вой из «Скорой помощи». Это был не спецсигнал, а живой женский голос, похожий на рев пожарной сирены. И другой женский голос, громкий, взволнованный:

– Потерпи, милая, потерпи! Сейчас этот проедет, нас пропустят, мы тебя до больницы мигом домчим и там поможем. Дело государственное, приходится постоять, а ты потерпи, покричи, доедем, поможем.

Из пожарной машины выскочил толстый человек в каске, на плечах погоны с тремя большими звездами, подбежал к полицейскому и стал ему объяснять что-то, показывая на другую сторону улицы, где ярким пламенем горело какое-то здание.

– Супермаркет горит, – сказал Паша.

Полковник вернулся к машинам, из их чрева высыпала дюжина его подчиненных в спецовках из толстой парусины, в касках с золотыми гребнями, натертыми асидолом, – на вид бронзоволицые античные воины. Отблески пожара играли на касках. Пожарные тесно сгрудились и дружно закурили. На пожар старались не смотреть.

Из «Скорой помощи» продолжали нестись душераздирающие вопли. Зинуля выскочила, побежала к соседям, вернулась, сообщила:

– Там женщина не может разродиться. А помочь ей они не могут. Я бы помогла, так нет акушерских щипцов.

– И при себе у нее не было? – спросил я не без ехидства.

– Ничего смешного, – сурово отреагировала Зинуля. – Если забеременела, то уж по крайней мере щипцами, тазомером и акушерским стетоскопом обзавестись надо.

Подкатила и стала рядом с нами еще одна «Скорая» с мигалкой. Дверцы ее распахнулись, и оттуда высыпала шумная толпа цыган с гитарами и бубнами. Два кудрявых цыгана в атласных темно-зеленых шароварах и в красных рубахах заиграли на гитарах, дебелая цыганка с шелковой лентой в длинной темной косе застучала в бубен, и все они вместе, приплясывая, запели известную мне с детства песню: «Две гитары за окном жалобно заныли…» Это было очень необычное зрелище. Вы только представьте себе: ночь, пожар, цыгане, сверкающие глаза, отблески пламени на разгоряченных лицах… Я, конечно, не выдержал и под знаменитый рефрен: «Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!» – выскочил к ним. Ко мне подошла старая цыганка и спросила, не хочу ли я выпить за Ираиду.

– С удовольствием. – От предложений выпить за что-нибудь я еще никогда не отказывался.

Старуха заглянула в машину и вернулась, держа в одной руке стакан водки, в другой – вилку с наколотым на нее соленым огурцом.

Я водку выпил и, закусывая огурцом, спросил:

– А кто это Ираида?

– Внучка моя, – отвечала цыганка. – Восемнадцать лет. Только замуж вышла.

– И что, свадьбу справляете?

– Нет, на похороны едем.

– Чьи?

– Ираиды.

– Той, которая замуж вышла?

– Ну да.

– А чему вы радуетесь?

– Мы всегда радуемся, когда человек уходит к богу.

Надо же, подумал я, какие бывают странные обычаи. А может быть, так и нужно. Может быть, и правда, там, куда человек уходит, ему будет в любом случае лучше, чем здесь. Может быть, там есть все, что люди хотели наладить здесь: свобода, равенство, братство, от каждого – сколько может, каждому – сколько хочет. А скорее всего, тот мир хорош тем, что там никто ничего не хочет – ни свободы, ни равенства, ни братства, ни того, что берут по способности, ни того, что дают по потребности. Ничто – это лучше, чем все, а все – обратная сторона ничего.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация