– Нет, – сказал я, отсмеявшись, – белой вороной я для них все равно останусь, поскольку могу быть таким же клювастым, но мой образ мыслей с большинством здесь собравшихся вряд ли достаточно совпадает.
На первый раз я на этот маскарад согласился, и Люда проделала все очень ловко, щелкнув какими-то застежками у меня на затылке. Я посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было… Нет слов! Я вынул из кармана айфон, сделал селфи, чтобы потом показать Варваре. Вот уж посмеемся. Но селфи получилось не очень удачное, потому что рука моя оказалась короче клюва.
Заседание высшего органа
Гул затих, я вышел на подмостки. За неимением косяка ни к чему не прислонился. А вспоминать, что случилось на моем веку, сейчас было некогда, тем более что вспоминал уже по разным поводам. Было объявлено совместное, открытое при закрытых дверях заседание Государственной думы, Совета Федерации, Совета министров, Совета безопасности, Администрации президента. В зале на шесть тысяч мест кресел на всех не хватило, некоторые стояли в проходах, а наиболее мелкие особи, пытаясь показать, что они действительно перевоплотились, висели на люстрах. Сумевшие захватить кресла сидели, возложив тяжелые клювы на плечи впередисидящих. Хуже других пришлось сидевшим в первом ряду. Они вынуждены были держать клювы на весу, что исключало возможность незаметно поспать. Стоит лишь задремать, и клюв немедленно опустится и уткнется где-то между коленями, а то и ударится в пол. Но, должен сказать, заседание наше было столь интересным и эмоционально насыщенным, что ни одному из присутствовавших не удалось заснуть.
Мое выступление объявил спикер Заморошкин. И не успел он договорить «слово предоставляется», как зал вскочил на ноги и разразился такими оглушительными аплодисментами, что стены дрогнули, люстры закачались, и один из висевших на самой большой из них сорвался вниз, но был ловко подхвачен службой охраны и благополучно вынесен из зала.
Мне и раньше приходилось выступать в сравнительно больших аудиториях и выслушивать одобрительные аплодисменты, но таких долгих и таких оглушительных – никогда. Уж я им махал руками, прижимал руки к груди, посылал воздушные поцелуи, показывая, как высоко ценю их страстную любовь ко мне, а они все хлопали и хлопали, особенно яростно стоявшие в первых рядах. Когда наконец последние хлопки стихли, я, поприветствовав всех, произнес речь:
– Уважаемые друзья, коллеги, братья по оружию!
Еще недавно, будучи простым литератором, я следил за вашей деятельностью только по телевизору и не мог понять ее смысла. Почему, думал я, вы, развив поистине бурную деятельность, производите так много законов, которые можно поделить на просто бессмысленные, на бессмысленно вредные, на осмысленно вредные и на идиотские. Изучая некоторые из них, я смеялся. Вникая в другие, пожимал плечами. Прочтя третьи, разводил руками, а от четвертых приходил в ужас и сильно задумывался. Не зная вас лично, я пытался себе представить, кто эти люди, издающие такие законы. Первую мысль, что это просто дураки, я немедленно отбросил. Ну не может же быть, чтобы дураками могли оказаться люди, которых народ выбрал в качестве самых умных. Насколько мне известно, у вас у всех есть высшее образование, а то и два и три высших, а многие имеют кандидатские и докторские ученые степени. Правда, о вас ходят слухи, что чуть ли не все вы свои дипломы купили, диссертации списали, но ведь даже для того, чтобы списать диссертацию, необходимо хотя бы элементарное знание азбуки и какое-то прилежание. Поскольку представление о вас как о глупых и безграмотных я отвергал, у меня возникла вторая мысль, естественно, заменяющая первую. Я подумал: если это действительно люди умные и образованные, то значит, они издают законы с осознанной целью нанести стране, в которой живут, и народу, избравшему их, как можно больше вреда. Третья мысль привела меня в ужас: да что же я за человек? Как я мог такое подумать о лучших своих соотечественниках, с завидным энтузиазмом избранных всем народом. Неужели эти люди могут так ненавидеть страну, где они родились, которая их вырастила, воспитала и дала им все, что могла, с большими добавками? Неужели с таким презрением они относятся к своему электорату, доверившему им такие большие посты, зарплаты и привилегии? Нет, сказал я, устыдившись собственных мыслей и того, что мне в голову могли прийти столь ужасные подозрения. Тогда я еще раз крепко подумал, перебрал в уме все возможные ответы на свой вопрос, включая и тот, что вы все, как утверждает депутат Сидоров, являетесь тайными агентами американского госдепартамента…
– Неправда! – раздался в зале чей-то визгливый голос.
– Клевета! – поддержал его другой, басовитый. И эти два приглушенно произнесенных слова: «неправда» и «клевета» – прокатились по залу и стихли в задних рядах.
– А если неправда и клевета, – сказал я, выдержав паузу, то что остается? – Я внимательно оглядел зал и увидел, что все эти пеликано-люди затаились, чувствуя, что сейчас последует разоблачение… – Да, – сказал я, – вы угадали. Я проник в тайный ваш замысел. Вы очень умело ведете страну к революции.
– Нет! Нет! – послышались нестройные испуганные голоса из разных концов зала.
Я поднял руку и сказал:
– Ша, ребята! Пудрить мне мозги и вешать лапшу на уши не советую. – Я выдержал долгую мучительную для них паузу и смотрел, как страх искажает их лица. – Тем более, – завершил я паузу, – что я с вашей идеей абсолютно согласен.
Вздох облегчения по залу, как легкий бриз с запахом перегара от коньяка, виски, джина, текилы и прочих хороших напитков, попавших под санкции.
– Я согласен с тем, – уточнил я, – что нашей стране, безусловно, нужна революция. Мы настолько погрязли в пьянстве, воровстве, лжи, лени и прочих гнусных пороках, что никакие отдельные реформы нас уже не спасут, а рассчитывать на двести-триста лет эволюции настоящие пеликаны, допускаю, что могут, но у меня на это жизни, увы, не хватит. Значит, я с вами согласен: нужна революция, и чем скорее, тем лучше. А как ее совершить? Мы же с вами не можем сделать это своими силами. Революции, как известно, совершаются возмущенными народными массами. А для того чтобы возмутить народные массы, заставить их ненавидеть своих правителей, надо их разбудить и открыть им глаза на все, что происходит, а затем сильно-сильно их всех обидеть, унизить, оскорбить, ущемить, ущучить и озлобить. Согласны?
Зал хором грянул:
– Согласны!
– Узнаю вас, ребята, соображающих на ходу, готовых всегда со всем согласиться. Это увеличивает наши шансы, поскольку наша сила в единстве. Но продолжу свою мысль. Революции, любые, кровавые или мирные, цветные, оранжевые, бархатные, ситцевые, суконные, замшевые и джинсовые, не могут быть произведены малыми группами людей. Малыми группами творятся перевороты, а революции всегда вершатся народом, который недоволен своим положением. К сожалению, нам достался народ, который всегда всем доволен, и добиться того, чтобы он стал недоволен, как вы видите сами, очень и очень трудно. Уж как вы ни стараетесь сделать ему плохо, он все равно доволен и голосует «за». В других странах причиной массового возмущения может стать повышение цен, попытка цензуры, несправедливость по отношению к одному человеку: осуждение невиновного, политическое убийство или еще что-нибудь такое. Там из-за таких мелочей массы разгневанных людей бастуют или выражают свое недовольство в самых крайних формах. У нас так не получается, хотя мы с нашими людьми чего только не делали. Мы вели войны, где они гибли тысячами, мы убивали порой среди бела дня и вблизи кремлевских стен журналистов, политиков, депутатов. Только за последнее время, после захвата нами не нужной нам территории и начала одной войны, в которой мы не участвуем, другой, в которой участвуем частично, и докатились до третьей, в которую залезли по уши. Мы достигли больших достижений по снижению курса нашей валюты, повышению цен, запрету иностранных продуктов и недостаточному производству собственных. Причиной революции могла бы стать коррупция. Уж по этой-то части мы добились головокружительных результатов. Если до сих пор не разворовали всю страну, то только потому, что у нас слишком много природных богатств: нефти, газа, золота, угля, дерева. Ну, не под силу нам все это одолеть сразу, не под силу, хоть и могуч наш народ и достаточно вороват. Хотя успехи есть, и серьезные. За короткий исторический срок мы догнали самые богатые страны по количеству миллиардеров и перегнали самые бедные по количеству нищих. Нельзя сказать, чтобы наши олигархи и чиновники уклонялись от исполнения своего гражданского долга. Они, желая вызвать раздражение у народа, охотно демонстрируют наворованные богатства, собственные футбольные клубы, острова, виллы, яхты, самолеты. Мы им, как можем, помогаем, распиливая бюджеты, беря взятки, тратя государственные деньги на строительство дворцов, стадионов, подводных лодок, авианосцев и прочих несъедобных вещей. Мы тщетно пытаемся разозлить население тем, что ездим с мигалками по встречной полосе, давим людей на пешеходных переходах и автобусных остановках и их же и обвиняем, что они не там стоят или ходят. Но они, наши замечательные сограждане, скромные и беззащитные, если остались случайно живы, то вместо того, чтобы возмутиться и выразить свой решительный протест, соглашаются: да, извините, говорят, мы не там стоим и не так ходим. И дают нам на выборах стабильно высокий процент голосов.
