– Гад, Карпатов! – ошеломленно выдохнул Вакуленко. – Який гад! Ты что творишь? Мы уже взлетали, поверили тебе.
Витька пыжился что-то сказать, передумал и сник.
Подлетел Глотов:
– Ты что делаешь, Карпатов?!
– Без Сереги не полетим, – тихо сообщил командир корабля, вырубая моторы. – Как мы его тут оставим? Или все, или никто.
– Ты… ты… – Глотов не верил своим глазам и ушам, судорожно вздохнул, захлебнулся, замахнулся кулаком.
Карпатов с грустью смотрел ему в глаза. Кулак мгновение повисел в воздухе, дрогнул, опустился.
– Сука ты, Карпатов, – прошептал Глотов. – Какая же ты последняя сука!
Владимир Иванович отвел от него взгляд, надел наушники, взял микрофон, заговорил по-английски:
– Алло, вышка Кандагар, я борт четырнадцать двадцать семь. Присылай тягач, у меня движки заглохли.
Он покосился в иллюминатор. Вдалеке виднелась маленькая фигурка Сереги. Второй пилот безотрывно смотрел на самолет. Бежали какие-то люди. Кажется, Адель проснулся. Ничего, обычная штатная ситуация. Выкрутимся.
Он выкрутился, прочтя Аделю многословную лекцию о необходимости подобных действий.
– Не пугай меня больше, Володя. – Адель бледно улыбался. – А то кончится мое ангельское терпение. Ты ведь шел на взлет, верно?
– С пустыми баками? – поинтересовался Карпатов. – Окстись, Адель, хватит мусолить одну и ту же надоевшую песню.
Летчиков увезли в тюрьму. Карпатов остался в кабине, сидел с закрытыми глазами, борясь с тоской и разочарованием.
Когда он вечером вошел в комнату, там царило тяжелое молчание.
– Нарисовался, – прокомментировал Глотов, натягивая одеяло на уши.
– Рассказывай, Карпатов, как ты докатился до такой жизни? – В голосе Сереги сегодня не было ни требования, ни привычного презрения.
– Ты все знаешь. – Карпатов пожал плечами. – Давайте не будем возвращаться к этой теме. Бегут либо все, либо никто.
– Ты просто струсил, – заявил Серега. – Дрейфуса включил в последний момент. Испугался, что не сможешь. Так ведь, Карпатов?
– Испугался, – согласился тот. – Подумал, не прощу себе до конца жизни, что бросил тебя, дурака, в Афганистане.
– Какой высокий слог! – Серега поморщился.
– Он уже почти взлетел. – Вакуленко всхлипнул. – Час до Душанбе!
Серега как-то странно покосился на него, нахмурился.
– А ты улетел бы один? – поинтересовался у Сереги Карпатов.
– Без тебя – хоть сейчас, – быстро, но как-то неубедительно отозвался тот.
– А без остальных?
– Да.
– Не верю. – Карпатов прошел в свою каморку, и через несколько минут оттуда уже доносилось утробное сопение.
– Сволочь! – Вакуленко опять всхлипнул.
Серега вздохнул, вытащил из-под матраса выпрямленную дужку от кровати, огрызок абразивного круга, который нашел в казарме под грудой хлама, убрался в угол и принялся остервенело ее затачивать. Остальные молчали.
Сгинул в пропасть последний месяц весны. Вновь невыносимая жара, скудная пища, проблемы с водой. Марк в последний раз появлялся в конце мая. Он привез немного выпивки, батарейки для приемника, буркнул, пряча глаза, что переговоры об освобождении вот-вот начнутся, собираются деньги, все такое.
Серега с упрямством ишака мастерил оружие. Он разгибал дужки от кроватей, забивал их землей, чтобы имели приличный вес, плющил концы и затачивал их. Получалось нечто вроде гигантской стамески. При этом Серега экспериментировал. Такая вот форма его не устраивала – трудно кого-то проткнуть! – поэтому он продолжал гнуть, точить и однажды учинил цирковой номер.
Вакуленко с привычными охами отвернулся от стены, когда у него над головой что-то просвистело и шумно вонзилось в стену! Серега заулюлюкал, пустился в пляс, подбежал к стене, выдрал штырь с хорошим куском штукатурки, которая засыпала Вакуленко с головы до ног.
– Неугомонный, блин! – проворчал Вакуленко, опасливо косясь на стальную штуковину.
Серега перебрасывал ее из руки в руку и шутливо заявил:
– Теперь вы все у меня в руках.
– И что прикажешь? – проворчал Глотов. – Дембельский поезд тебе изобразить?
– Нет. – Серега шмыгнул носом. – Отныне такая штуковина должна быть у каждого. И однажды мы ими воспользуемся.
В один из тихих июньских вечеров летчиков навестил сравнительно молодой еще мужчина, коренастый, рыжеволосый, с приветливой, круглой, как блин, физиономией. Одет он был вполне демократично: джинсы, немнущаяся рубаха, кроссовки с высунутыми языками. При ходьбе этот человек помахивал кожаной сумкой, беззаботной походкой пересек двор, вежливо постучал.
– Можно побеспокоить, господа? – спросил он по-русски с небольшим акцентом.
– Полагаю, вы уже побеспокоили нас, – проворчал Глотов. – Милости просим, господин хороший. Вы из гуманитарной миссии «Психиатры без границ»?
Новоприбывший засмеялся и представился:
– Джерри Бирнбом, Би-би-си. Талибы оказались настоль любезны, что почти не препятствовали утолению моего любопытства. Позволите с вами пообщаться, господа?
На рукопожатие отозвались практически все, за исключением Сереги, который буркнул, что боится микробов, и отвернулся к стене.
– Видимо, вы из ЦРУ, – резонно заключил Карпатов, изучив журналистское удостоверение, предложенное его вниманию.
– Стыдно признаться, нет, – отозвался журналист. – Впрочем, не буду вас ни в чем разубеждать. Свободу мысли еще никто не отменял. Не собираюсь у вас выпытывать военные или государственные тайны, тем более что вы ни одной из них не знаете.
– Вот уж точно, – проворчал Серега. – Ни хрена мы не знаем. Даже того, что происходит в мире.
– Охотно проинформирую. В мире ничего хорошего. Талибы со дня на день возьмут Кабул. На этот раз, судя по концентрации их сил вокруг столицы, они реально дожмут Раббани, Ахмад Шаха и этого перекати-поле Дустума. Им удалось собрать под свои знамена немало мохаджеров…
– Моджахедов, – поправил Серега.
– Вы плохо знакомы с местной терминологией, уважаемый, – пожурил его журналист. – Мохаджеры – это люди, покинувшие территорию, управляемую сатаной, и перешедшие на ту, которая подчиняется Аллаху. С точки зрения правоверных, разумеется. – Бирнбом засмеялся.
– А у вас есть собственная точка зрения? – проворчал Глотов.
– Как у любого человека. – Журналист пожал плечами. – Но моя точка зрения никого в этой стране не волнует. Тем более она безразлична моим читателям.
– Вам не страшно, куда заведут страну талибы? Это же полная дичь, согласитесь – все их традиции, ритуалы, мировоззрение. Моджахеды, с которыми сражались советские войска, по сравнению с этой напастью – милые, воспитанные люди. Вдруг зараза шагнет за пределы Афганистана?
