— Завтра обсудим.
— При Лоре Миллс ничего подобного не было.
— Миллс не имела дела с клиентами вроде Джибрила.
— Я правильно сделал, что не подчинился ее приказу. Джибрил мог привести нас к подпольной лаборатории! Ты все прекрасно понимаешь, Билл. Ты ведь говорил Уэзеролл практически то же самое!
— Джон… Прекрати.
— Мы могли бы довести его до самой квартиры и спокойно взять всех, не потеряв никого из наших. Из-за того, что случилось, мне по-настоящему плохо. А тебе, Билл? Правда рано или поздно выплывет на поверхность.
Керр продолжал давить, но чем дольше он настаивал, тем больше ожесточался Ритчи.
— Поживем — увидим. — Вот и все, что удалось выжать из него Керру.
Когда Ритчи наконец бросил трубку, Керр заварил черный кофе и сделал себе омлет с ветчиной и сыром, любимое дежурное блюдо еще с холостяцких времен. Потом он оделся и поехал на работу.
Глава 12
Четверг, 13 сентября, 18.45, Найтсбридж
Голос, при звуках которого сотни людей дрожали от ужаса, был низким и бархатистым. Его обладатель, улыбаясь и прищурив глаза, выдвинул свое требование с таким видом, будто оказывал своей собеседнице большую любезность.
— Как, еще одна виза в обход обычных процедур? — переспросила она. — Нет, Гарольд, ничего не получится. Ты и сам понимаешь, что я больше не могу этого сделать. Слишком рискованно.
Обладатель бархатистого голоса стряхнул нитку с лацкана пиджака.
— Милая моя, это не просьба. Всем нам приходится делать то, что нам не нравится.
Он говорил звучно и неторопливо, со вкусом подбирая слова. Его уверенные интонации выдавали человека, привыкшего наслаждаться жизнью на вершине социальной пирамиды. Он совсем не рисовался. Когда Гарольд что-то приказывал, его собеседники понимали: сопротивление бесполезно. Стоило взглянуть ему в глаза, и все понимали: за ними лежит нечто тверже гранита. Оба были одеты безупречно: он в темном костюме, она — в черном коктейльном платье с низким вырезом. Подол высоко задирался, когда она закидывала ногу на ногу. Они сидели в одинаковых коричневых кожаных креслах в отдельном кабинете рядом с прихожей роскошного найтсбриджского особняка и ждали, когда придут другие гости Гарольда. Пока в доме царила тишина, лишь тикали старинные дорожные часы на каминной полке. На подлокотниках их кресел, на стеклянных полосках, были насыпаны дорожки высококачественного кокаина.
— Ты же обещал, что после Джибрила меня оставят в покое!
— Это последнее задание… на некоторое время. Дорогая моя, речь идет всего об одной студенческой визе!
— Кто он?
— «Спящий». Он уедет на север и заляжет на дно. И будет спать до тех пор, пока не придет время его разбудить. — Он протянул ей полоску бумаги. — Как бы там ни было, наши турецкие хозяева приказывают, а мы им подчиняемся.
Женщина, приближавшаяся к пятидесятилетнему юбилею, была заместителем министра внутренних дел. По возрасту она была лет на десять, а то и больше, моложе Гарольда. Крепкая, короткопалая, со стрижкой боб, она ухитрялась смягчать свой суровый взгляд, когда выступала по телевидению. В Найтсбридж она приехала прямо с работы в темном деловом костюме и переоделась в одной из спален. После приема ей придется вернуться в министерство; необходимо как-то урегулировать кризис после терактов. И эта женщина, занимавшая высокий пост и добившаяся успеха в жизни, не отодвинулась, когда Гарольд наклонился к ней и фамильярно сунул полоску бумаги в вырез ее платья.
— Ему велели посетить наше посольство в Исламабаде в следующий вторник, в десять часов утра по местному времени.
Женщина переложила бумагу в потайной кармашек на молнии в своей сумке.
— Слишком мало времени. Поднимется тревога.
— Он вылетит ночным рейсом в воскресенье; прибудет в Хитроу. Через Дубай.
— Гарольд, я не могу.
— Милая моя, ни у кого из нас нет выбора, так что тебе придется что-нибудь придумать.
Загрохотали отодвигаемые засовы; турки-помощники открывали парадную дверь. Гарольд машинально посмотрел на часы: без двенадцати семь. Он всегда был пунктуальным хозяином.
— Вы, политики, обожаете что-нибудь придумывать… Стараетесь ради своих нянь и любовников, верно? Особенно когда вам кажется, что вы можете выйти сухими из воды!
Большие напольные часы в холле, которые спешили ровно на десять минут, пробили час; мужчина и женщина воспользовались минутами ожидания и принялись втягивать кокаин через свернутые в трубочку банкноты.
— Ты ведь знаешь, все можно очень легко отследить!
— Расслабься. Вспомни о муже и детях. О том, что для тебя по-настоящему важно.
Из холла послышался смех; явились первые гости — ранние пташки.
— На листке, который я тебе дал, есть еще одна фамилия. Это государственный служащий, который позвонит тебе по прямому номеру по совершенно другому делу.
— И тогда мы получим девочку? Таковы условия, да? — спросила женщина.
Гарольд встал, зашел ей за спину и заглянул в вырез платья.
— Нашу английскую розу привезут в субботу. И ты, милая моя, сможешь расслабиться… А сейчас нам пора. Некоторые гости уже пришли, — негромко проговорил он, водя кончиками пальцев по ее шее и подбородку, отчего волосы у нее на затылке встали дыбом.
Выгнув шею, она заглянула ему в глаза и раздвинула ноги; платье задралось еще выше, открыв кружевные чулки и пухлую белую плоть над ними.
— Хватит говорить о делах, Гарольд, — попросила она. — Разогрей меня, пожалуйста.
Он улыбнулся. Так она реагировала всякий раз, когда их хозяева требовали от нее профессиональных услуг. Ее почти детская просьба, как всегда, возбудила его. Кокаин подействовал, и она вдруг показалась ему желанной. Нагнувшись, он сунул руку ей за вырез платья и обхватил ладонью грудь. Руки у него были сильные, как будто принадлежали гораздо более молодому человеку. Он возбуждал ее соски, пока ей не стало больно; но она не вскрикнула и не отстранилась, а, наоборот, обхватила его руку своей, побуждая его продолжать.
Без двух минут семь один из турок-помощников улыбнулся и кивнул, застав двух пожилых любовников в одном кресле. Их губы слились в поцелуе; рука мужчины скользнула между ног женщины. Но ровно в семь, когда они вышли к гостям, они выглядели респектабельными, словно супруги, только что вернувшиеся из церкви. Гарольд был застегнут на все пуговицы; его спутница прикрыла вырез шелковым шарфом.
Пятница, 14 сентября, 09.40 по местному времени, Стамбул (Турция)
Тридцатипятилетний мультимиллионер Абдул Малик, турецкий предприниматель и правоверный мусульманин, сидел в своем современном офисе в центре Стамбула. Красивый и уважаемый, он любил дорогие костюмы, сшитые на заказ, и выполненные также на заказ туфли. Одежда и обувь отражали его высокое положение в турецком обществе. Малик обладал исключительным умом, гибкостью и деловым чутьем. В его банке «Малик Файнэнс Хаус» отмывались миллионы долларов — так называемые «исламские капиталы», вывезенные из США Саудовской Аравией и другими государствами Персидского залива после событий 11 сентября 2001 года. Деньги часто доставлялись в Турцию просто в чемоданах и дорожных сумках. С помощью своей второй компании, «Малик холдингс», Абдул Малик вкладывал деньги в автомобильную промышленность, бензин, электронику, строительство, торговые центры и любые другие отрасли, приносившие стабильный доход. Кроме того, суннит Абдул Малик славился своей выдающейся добродетельностью.
