Ориентировки, касающиеся определенных транспортных средств или людей, отправлялись из Лондона по электронной почте, но здесь оба компьютерных терминала не работали: розетки валялись на столах. Заваленные работой сотрудники таможни в порту Кингстон-апон-Халл, как оказалось, держали границу на замке, вооруженные дощечками-зажимами и бумагой формата A4.
Стол был двухтумбовый, по три ящика с каждой стороны. Запертым оказался только средний ящик справа. Ленгтон взломал замок, как только Селия повернулась к нему спиной — даже чайник еще не закипел.
Внутри лежали вперемешку груды таможенных деклараций, несколько презервативов и диск «Роллинг Стоунз», но ничего, имеющего отношение к особым распоряжениям. У стены стоял серый металлический сейф с замком; его Ленгтон одолел за две минуты, пока Селия заканчивала пылесосить. В сейфе лежали стопки устаревших папок на пружинах, распухших от многочисленных директив, инструкций и рекламного мусора десятилетней давности. Оперативного интереса, даже отдаленного, здесь ничто не представляло.
Он нашел то, что искал, в нижнем ящике по другую сторону стола. Ориентировки записывались в линованный журнал в твердом красном переплете, который по традиции назывался «Книга-40». Пережиток прошлого, к которому питали пристрастие многие поколения полицейских и таможенников. Вначале журнал заполнялся от руки; ближе к концу к его страницам кое-как приклеивали распечатки. Ленгтон сразу увидел разноцветные флажки, стоящие против тех или иных фамилий или регистрационных знаков. Для тех отделений, где не было цветных принтеров, в скобках помечали особо: «К» (красный), «С» (синий) и так далее.
Листая страницы, Ленгтон обнаружил совсем немного синих флажков. Против каждого стоял регистрационный номер машины и зашифрованная ссылка на источник, две буквы и номер из четырех цифр. Буквами «АИ» обозначали агентов или «активных информаторов». Агентов, которые работали под прикрытием, шифровали буквами «ГС» — «Главный список». Главным списком назывался общенациональный список агентов под прикрытием, хранившийся в базе данных НАБП. Селия скрылась в туалете, и Ленгтон услышал шум льющейся воды. Он достал усовершенствованную Джастином камеру «Пентакс» и включил настольную лампу. К тому времени, как Селия с ведром и шваброй вышла из туалета, Ленгтон скопировал все двадцать три страницы. Он сразу заметил три ссылки на ГС-2403.
— Ну и где мой чай? — усмехнулась уборщица.
— Сейчас будет, Селия, — ответил Ленгтон, засовывая камеру в карман и протискиваясь мимо нее в облаке дезинфицирующего средства. — По-моему, мы оба его заслужили.
Домой он вернулся в половине шестого. Кейти снова кормила малышку, поэтому он, наводя справки, одновременно готовил завтрак. В семь часов измученная жена снова легла в постель, а Ленгтон вышел в гостиную и позвонил Керру:
— Джон, я просмотрел все таможенные уведомления за последние три месяца. В списке много народу, но среди них только один возможный агент под прикрытием, который работает на НАБП. Он есть в базе; я навел о нем справки у знакомого из отдела особых преступлений. Он въезжал через Гуль три раза, причем каждый раз на другом грузовике.
— Кто он?
— Раньше служил в Столичной полиции, в отделе уголовного розыска в Стоук-Ньюингтон. Принимал участие в совместных операциях с пожарными и отделом по борьбе с наркотиками. Когда он перешел в НАБП, его бывшие коллеги вздохнули с облегчением. По словам моего знакомого, тогда его уже купили, так что ему не привыкать.
— Как его зовут?
— Микки Бейнс, констебль уголовного розыска; у него есть права на вождение большегрузных автомобилей, тридцатидвухтонников. По крайней мере четыре кодовые клички для поддельных документов. Информацию по машинам я послал Алану Фарго; если Бейнс еще будет их использовать, мы сразу узнаем.
— Молодец, Джек, — похвалил Керр. — Я все передам Тео Каннингу.
Глава 44
Понедельник, 24 сентября, 08.46, министерство внутренних дел
Член парламента Клер Грант, первый заместитель министра внутренних дел, приехала на работу с опозданием, хотя по понедельникам она обычно прибывала в новое здание на Маршем-стрит к восьми часам для встречи с министром. Послушав субботний выпуск новостей, она с утра поехала в Баттерси, где жил Майкл Данбери.
Своего достопочтенного друга Грант ненавидела лютой ненавистью. Своим неуемным политиканством он подрезал ей крылья. Выпускница экономического факультета Кембриджского университета, до того, как пройти в парламент, она работала в комитете международной помощи, читала лекции и служила советником. Тщательно отретушированные снимки Грант в веселые студенческие годы создали ей репутацию доступной и надежной, «своей в доску». Благодаря шестилетним интригам она попала в министерство внутренних дел, где стала курировать отдел иммиграции, натурализации и гражданства.
Грант была замужем за юристом, специалистом по корпоративному праву; он жил с двумя их детьми в дорогом доме в десяти милях от Манчестера. В дни парламентских сессий Грант ночевала в их втором доме, квартирке в Саутуарке с одной спальней, откуда было рукой подать до Вестминстера. К семье она возвращалась поздно вечером в воскресенье.
Майкл Данбери был ее «тенью» в парламенте и постоянно клеймил многочисленных псевдобеженцев, попавших в Великобританию с санкции Грант. Обычно его нападки совпадали с кампаниями в средствах массовой информации, которые кричали о росте организованной преступности, проституции, краже рабочих мест у британцев и провале политики мультикультурализма.
Кампании порождали ненависть к мигрантам, которая превосходила даже страх терроризма. Всякий раз, как Данбери обвинял Грант в некомпетентности, Грант в ответ клеймила его расистом и говорила о его недостаточной толерантности. Но вдруг он нанес сразу несколько сильных ударов, один за другим. В одном таблоиде напечатали статистические данные: истинное количество насильников, наркоторговцев, экстремистов и социопатов, «уничтожающих Британию». В ходе острых дебатов с Грант в программе «Ньюснайт» Данбери неопровержимо доказал, что Грант манипулирует с данными статистики. На следующий день министр внутренних дел выразил полное доверие своей первой заместительнице; еще через день Клер Грант поняла, что ей конец.
Грант олицетворяла собой исключение из правила, согласно которому в клубе палаты общин переступают барьеры партий. Несколько лет спустя ее все же рекомендовали к повышению, но ничто не смягчило ее звериной ненависти к Майклу Данбери. Но когда бледный и заплаканный Данбери открыл ей входную дверь, Клер Грант обняла его, как брата. Она действовала напоказ, хотя кожа у нее была такая толстая, что она едва заметила, как он поцеловал ее в щеку.
— В такие минуты политические разногласия не имеют никакого значения, — сказала она ему, позвонив по телефону накануне.
Грант несколько минут посидела с Данбери в гостиной, вежливо отказавшись от чая. Она упивалась его страданиями.
— Я знаю, — чуть не плача, сказал он, — что в парламенте мы с тобой часто ссорились.
