Всю жизнь Карла считали оптимистом; он внушал себе, что все будет хорошо. Коллеги и друзья, бывшие свидетелями его бурных и разнообразных отношений с женщинами, говорили, что все его романы — победа надежды над жизненным опытом. Карл всегда воспринимал слова друзей как комплимент, но последняя связь оказалась гораздо более серьезным испытанием. После ночи с Ольгой ему всякий раз с трудом удавалось восстанавливать душевное равновесие. Сердцем он стремился к совместному будущему с Ольгой; здравый смысл советовал на всякий случай сохранить за собой съемную квартиру.
Застегивая пиджак, Карл вошел в роскошный кабинет Гошенко. В кресле, похожем на трон, сидел Анатолий Ригов. Гошенко скромно притулился сбоку. К заместителю российского министра торговли он относился с явным почтением. При виде Карла ни один из них не улыбнулся.
Гошенко первым подал голос.
— Ключ, — потребовал он, протягивая руку.
Озадаченный Карл протянул ему ключи от «мерседеса».
— Карл, я вас предупреждал, — продолжал Гошенко. — Я не могу держать водителя, который садится за руль в пьяном виде… И который совершенно не следит за своим внешним видом.
Все помолчали. Ригов улыбнулся, разряжая обстановку:
— Я бы все изложил по-другому. На должность простого водителя я бы нанял человека вроде Бориса. Вы же, друг мой, обладаете более ценными качествами, позволяющими вам ориентироваться в серьезных вопросах…
— Уже нет.
— В связи с чем могу лишь выразить вам свои сожаления, — сказал Ригов, покосившись на Гошенко. — Кстати, именно поэтому я и хотел вас видеть. По-моему, вас наказали из-за… скажем, излишней обидчивости сотрудников нашего посольства. Я просто информировал посла о том, что в тот вечер вы скрупулезно исполняли свои обязанности. В любом случае примите мои извинения. Вот что я хотел вам сказать. Карл, я чувствую себя в ответе за то, что с вами случилось. И я хочу вам помочь вернуться в профессию, для которой вы так хорошо подходите.
Прямота Ригова поразила Карла; неожиданно для себя он разволновался. Его карьера прервалась на взлете; в личной жизни тоже наступил перелом. Неуверенность в завтрашнем дне порождала уныние. Хотя в подсознании что-то екнуло, он по-прежнему сохранял скептическое выражение лица.
— Вот как?
— Карл, я не понаслышке знаю о том, как вы работаете, — продолжал Ригов. — И мне больно видеть, что к моему соотечественнику относятся так неуважительно. Я хочу наладить отношения. — Внутри снова что-то екнуло. Карл усмехнулся и как бы невзначай сунул руку в карман пиджака.
— Это невозможно.
— Иногда можно и передумать, — заметил Гошенко.
— Ни в коем случае.
— Возражения иногда отклоняются, — ласково продолжал Ригов. — Юрий позаботится о вас. Он знает, как вы привязаны к своей подруге, и о ваших семейных проблемах. В особенности о том, как вам не хватает денег.
Карл снова покосился на Гошенко.
— Это Ольга вам сказала? Вы с ней говорили обо мне?
— Конечно нет. — Ригов снова заулыбался. — Карл, для нас ваше лицо — открытая книга. Вот сейчас мы оба понимаем, что вы очень беспокоитесь. Ваши чувства вполне естественны. Я хочу помочь вам вернуться в Скотленд-Ярд.
— Почему?
— Карл, мы высоко ценим вас. В конце концов, вы тоже русский.
С лица Ригова не сходила улыбка. Даже Гошенко вдруг повеселел.
— Мы видели вас с детьми.
— Вы за мной следили?
— Ваши дети заслуживают лучшего будущего. И Ольга тоже. Вы не согласны?
— А что взамен?
— Я хочу подружиться с вами. Иногда я буду приглашать вас в какое-нибудь тихое место, где можно выпить без посторонних и поговорить о том, что представляет взаимный интерес.
Карлу удалось криво улыбнуться.
— С кем же именно я буду беседовать, мистер Ригов?
— Перестаньте, старина! — Ригов разговаривал с ним терпеливо, как отец с непослушным ребенком. — Мы оба раскусили друг друга при первой встрече. В мое отсутствие будете встречаться с Юрием.
— А если я все-таки откажусь?
Ригов пожал плечами:
— Значит, мы расстанемся, как и встретились, — друзьями. Вы нам ничего не должны, — продолжал он, покосившись на Гошенко. — Зато Юрий еще не расплатился с вами… — Он многозначительно замолчал. Гошенко тут же выложил на стол пачку новеньких пятидесятифунтовых банкнотов. — Пять тысяч фунтов — это аванс. Деньги ваши независимо от того, примете вы мое предложение или нет. Здесь плата за услуги, которые вы уже оказали Юрию. И подарок — жест доброй воли, компенсация за те неудобства, которые мы вам причинили.
Карл глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Несколько секунд он молчал, переводя взгляд с одного на другого.
— Ольга в курсе?
Ригов покачал головой:
— Никто ничего не знает за пределами этого кабинета. Если вы позволите мне вам помочь, я, конечно, подумаю о более удобном канале передачи вознаграждения.
Карл достаточно давно занимался русскими делами и знал, что «расстаться друзьями» — старый эвфемизм, которым в КГБ обозначали убийство, иногда медленное и мучительное, но часто насильственное и кровавое. Он потянулся к деньгам и снова перевел взгляд с одного на другого.
— Чего вы от меня хотите?
Первым заговорил Гошенко:
— Оставайтесь хорошим сотрудником Скотленд-Ярда. — Поймав на себе тяжелый взгляд Ригова, он продолжал: — И естественно, не забывайте о том, что вы — русский. — Он снова улыбнулся, но его голос больше не звучал дружелюбно.
Мелани пришлось прождать Пустельгу у штаб-квартиры МИ-5 почти два часа. Она стояла, не бросаясь в глаза, в Виктория-Тауэр-Гарденз, прелестном скверике между набережной Миллбанк и Темзой; агент Керра всегда срезал здесь дорогу по пути к станции метро «Вестминстер». Она сидела на скамейке под деревом и листала книгу в мягкой обложке. Иногда она смотрела на реку и на шикарные современные дома на южной стороне Ламбетского моста.
Пустельга появился уже в сумерках. Мелани как раз поднялась на ступеньки рядом с детской площадкой, чтобы еще раз взглянуть на Темз-Хаус, и вдруг увидела его. За аркой Пустельга повернул налево и зашагал к пешеходному переходу на оживленной Хорсферри-Роуд. По мосту мчались машины; Пустельга шел, не глядя по сторонам. Машины резко тормозили; водители высовывались из окон и жали на клаксоны. Пассажир белого мини-вэна грязно обругал его. Мелани показалось, что Пустельга совершенно ничего не замечает. Он почти бежал; полы плаща хлопали на ходу. С реки дул свежий ветер, растрепав его жидкие волосы.
Мелани не показывалась Пустельге на глаза, пока он не добрался до Парламентской площади. Она догнала его у фонтана «Бакстон мемориал», воздвигнутого в честь принятия закона об отмене рабства.
