Она думала, счастье заслонит весь мир.
Так и вышло. Ну или почти так.
Несколько первых минут они молча держались за руки. Лина физически ощущала, как сердце плавится от нежности. Словно мороженое на солнцепеке.
А солнце между тем, действительно, неумолимо жарило. Лицо Егора – близко-близко – качалось в мареве. Блестели на лбу капельки пота. Не отрывая от него взгляда, Лина высвободила руку, достала платок, промокнула осторожно.
Егор улыбался.
Потом они о чем-то говорили. Вероятно, о турнире. О том, как Егор проиграл и почему, и что делать, чтобы в следующий раз выиграть. Им обоим.
Разговор был важный. Но все же их глаза вели отдельный диалог, более существенный.
Общая скованность не оставляла. Они оба походили на путников, забредших в болото. И прежде чем сделать следующий шаг – сказать слово! – нащупывали твердую почву, ставили одну ногу, – осторожно, неуверенно, смущенно улыбаясь друг другу и пытаясь скрыть страх.
Неловкость прошла окончательно, только когда они оказались на кортах. Привычная атмосфера затянула обоих. Решено было, что с ребятами Егор поговорит отдельно, без Лины. Ей это было только на руку.
Все равно осталась белой вороной, чужой среди своих, и вносить раздор между коллективом и Егором – явно лишнее. Пусть разбирается сам.
Он разберется, она была уверенна!
Особо ни времени, ни сил тратить на внутренние разборки не хотелось. Егор вышел из раздевалки на минуту позже, чем Лина. Ямочки на его лице утвердились прочно. И Лина улыбнулась в ответ, ни о чем не спрашивая. Диалог, который продолжали вести их взгляды, был все так же насыщен и важен во сто крат чем то, что происходило вокруг.
Как всегда, громоподобно разносились указания Палыча.
Как всегда, сеял смуту Джонни. Он тоже вылетел в Пятигорске, – играл с 12летками! – и это явно повлияло на его настроение. Его младшая группа стонала хором, требуя, чтобы «старшаки» забрали Джонни к себе.
Егор, не дожидаясь вмешательства тренера, так и сделал. Он разминал братца и Лину, а ей представилось вдруг на мгновение, что на месте Джонни – Мик.
Она ждала, что он придет. Что встанет на стенку, будет молча работать, но прежде, его мимолетный взгляд коснется ее, и новообретенная ямочка собьет с толку глупое девичье сердце.
Не хватает тебе адреналина, говорила она самой себе сердито.
Хочется острых ощущений!
Лина ждала, что Мик придет, и радовалась, что этого не случилось. Каша в голове становилась уже привычной.
– Говорят, ты Карину под ноль разнесла? – В перерыве хмуро спросил Джонни.
Она усмехнулась и ответила, как Егор:
– Ага.
Ей и раньше удавалось выигрывать у Карины довольно спокойно. Не всегда, но чаще всего. Но чтобы под ноль, не случалось. Вчерашняя игра, и правда, получилась блестящей.
Джонни переводил задумчивый взгляд с нее на брата.
– Влюбиться что ли… – пробормотал он.
Егор удивленно вскинул брови:
– Чего? Чего?
– Представляешь, как я стану играть, если того… самого… 12леток порву!
Лина вдруг увидела, что они похожи: Егор и Джонни. Младший тоже был неуверен в себе, просто у него не получалось это так красиво и умело скрывать, как у брата. Егору достаточно улыбаться, высоко держать голову, встряхивать чубом. Он легко справлялся с комплексами. И проигрывал тоже легко. А Джонни переживал каждую неудачу, замыкаясь в себе все больше, выискивая причины.
Напрашивался вывод, что старший – поверхностный тип. Это было смешно и нелепо, и Лина заставила себя переключиться.
– Того… самого… – передразнила она ласково.
Хотелось потрепать Джонии по макушке, но Лина не решилась.
– Влюбляться тебе рано, – серьезно сказал Егор, бросив на Лину лукавый взгляд.
Джонни независимо дернул плечом. Мол, кто определяет, когда рано, а когда не рано.
Уже после тренировки, провожая Лину, Егор вспомнил этот короткий обмен репликами. Засмеялся:
– Сумасшедший у меня все-таки брат. Одержимый теннисом. Это же надо придумать, – влюбиться, чтобы лучше играть!
– А может, он и прав? Это же помогает, – расслабленно ответила Лина.
Егор взлохматил чуб.
– Ну, брось, ты же понимаешь! Он все с ног на голову поставил! Знаешь, когда Джонни был совсем мелкий, у него в каждом слове теннис вылетал. Я ж говорю, помешанный. Играем, например, в города, он придумать не может и просит: «переподай»! Или писает стоит, струя такая фонтаном брызжет, а он комментирует: «я свечку пустил»!
Лина хохотала до упаду.
– Одна, но пламенная страсть! – Вспомнила она пушкинские строки.
И вдруг само собой огненно вспыхнуло в голове вчерашнее: «Но я другому отдана, и буду век ему верна!».
Это Пушкин виноват. Куда не ткни, везде он отметился, на каждом шагу можно упоминать, в любой ситуации…
Гений, что делать.
– Джонни, наверное, тоже гений, – сказала она вслух.
– Почему тоже? – Удивился Егор.
Она снова засмеялась:
– Ты не спросил, почему гений?
Он блеснул ямочками и заверил, что никогда не сомневался в гениальности брата. Этот факт, как говорится, на лицо.
У подъезда Лининого дома они еще долго болтали, хотя уже решено было, что вечером снова встретятся и погуляют.
– На море охота… – вздохнул Егор, – водичка уже классная, наверное.
– Палыч нам голову оторвет!
Тренер не разрешал рисковать перед соревнованиями. Впрочем, Егор раньше не относился к запретам серьезно.
– Ты все-таки купальник прихвати, – велел он Лине, – мало ли что…
Она вдруг вспомнила кое-что. Спросила будто невзначай, мимолетно:
– Слушай-ка, не знаешь, что такое «солесито»?
Егор тряхнул чубом:
– Не-а. Мик знает, наверное. Это же по-испански, да? Он вроде говорил, что испанский учит.
Она выразительно молчала. Мол, где теперь Мик, как у него спросить. Егор предложил погуглить. Лина улыбнулась вяло:
– Ну, погугли, погугли.
– Ну, погуглю, погуглю.
* * *
Несколько дней до турнира пролетели незаметно. Только приходилось каждую минуту проговаривать мысленно, как формулу: сначала игра, потом все остальное…
Сначала игра, потом все остальное!
Остальным был Мик.
Егор-то вон он, рядом. Скованность ушла, как ни бывала, – остались поцелуи, взгляды, от которых опять мороженым таяло сердце, горячие ладони, сладкая недосказанность…
