– Да не ори ты, – поморщился Егор, но было ясно, что досадует он скорее на себя. – Я знаю, что тебе не все равно. Ты его уговорила как-то, нашла общий язык, сумела же?
Ей стало неловко. Лина пробормотала:
– Я просто так…
Он покачал головой.
– Не просто, Лин.
Горечь его тона поразила.
– Ну все, ладно, время идет. Разминайся и Мика зови, ага?
На этот раз Лина послушалась, смирившись, что больше все равно ничего не объяснит. Впрочем, Егор был прав, – она понимала и так. Просто хотелось, чтобы он сказал это вслух, откровенно, по-дружески.
Или такие вещи не говорят даже друзьям?
Но у Лины давно не было друзей, она не помнила, как это бывает.
Задумчивость не покинула ее на корте. Возможно, из-за этого игра получилась несколько вялой. Хотя Мик, войдя в азарт, снова принялся орать, как оглашенный. Дядя Сережа выскочил на его вопли, постоял, покачал головой. В перерыве предупредил:
– Скоро начальство придет, выгнать могут.
Именно этого и дожидался Егор. Потом, когда Мик, проиграв все-таки, ушел к драгоценной своей стене, рассказывал Лине свой план:
– Сначала начальники. Потом пару раз тренер замечание сделает. Потихоньку ребята подтянуться. Главное, не спугнуть сразу. Постепенно время сдвигать, ага?
– Угу!
Это прозвучало отзывом на пароль. Они рассмеялись.
Лина боялась спугнуть это мгновение. Но все-таки вернулась к разговору.
– Ты думаешь, если вот так играть с ним, он перестанет психовать? Только от того, что привыкнет к людям на корте и станет бояться замечаний?
– Глупо, ага. Но хоть попробовать можно.
– Мотивацию надо добавить, вот что.
Серьезность беседы напоминала консилиум врачей. Психиатров. Ага!
Осознав это, и переглянувшись, оба опять заулыбались. Егор взъерошил чуб.
– Как мотивировать-то?
– Главное, понять, зачем, – тихо сказала Лина.
– Ну что, зачем, что? – Рассердился Егор. – Зачем играть?
– Ты уверен, что Мику надо играть? Может, ему и так хорошо!
– Он сам все сказал, Лин. Он не играет только потому, что не может держать себя в руках. Знаешь, сколько он ракеток разбил? Пять! Еще дома, у себя на Украине. А тут полгода на корт не выходил.
– Боялся?
Егор будто не услышал.
– Он с судьями не только спорил, – ругался, ага! Ногами топал! Сетку грыз! Представляешь?
Лина помотала головой, не веря.
Егор передразнил ее, скорчив такую же потрясенную мину. Смех немного разрядил обстановку.
– Ну, допустим, – Лине удалось взять спокойный тон, – и что там его никто не смог привести в чувство? Тогда мы-то как сможем? Мы его даже не знаем толком! Мы сами-то далеко не идеальны.
Слово «мы» она готова была повторять до бесконечности.
Егор не обратил внимания на это. Взгляд у него стал жестким.
– Его там война в чувство привела, ты забыла?
Лина смущенно закусила губу.
– Так что еще хуже все стало, ага!
– Егор, я понимаю, правда, я все понимаю! – Торопливо призналась она.
Он будто освобождено выдохнул.
Говорить о таком трудно. Теперь и Лина ощущала ненужность слов. Откуда у него была уверенность в ней, неважно. Это было восхитительное чувство.
Взаимопонимание.
Пусть речь шла о ком-то третьем, он не был лишним. Он стал связующим. Они будут заботиться о нем вместе, потому что им обоим это нужно. А для чего именно, сформулировать тяжело. Почти невозможно. Ради справедливости и гуманности? Но это лишь красивые слова. Ради спортивного интереса? Посмотреть, на что действительно способен Нахаленок? Ерунда! Интересно, конечно, но ничего не решает и ничего не меняет в их жизни.
Что тогда?
Что ими двигало?
Смутные ощущения, и только. Туманные, подсознательные силы. Они будили их каждое утро, заставляли прогуливать уроки, совещаться, пока Мик разминается, договариваться с ребятами, чтобы и те, по очереди, появлялись на корте. Они толкали их на робкие разговоры со взрослыми, чтобы найти пусть не ответы на вопросы, но хотя бы нащупать почву под ногами. Они подвигали их читать специальную литературу и смотреть теннисные турниры не только наслаждаясь любимой игрой, но высматривая моменты, которые смогут поддержать Мика. Егор будто бы вскользь упоминал, что юный Андреа Агасси позволял себе орать на судей, а Федерер кидался мячиками. Лина рассказывала, что Шарапова иной раз на корте визжит на пределе человеческих возможностей, чуть уступая звуку реактивного самолета.
Мик не реагировал. «Пока», успокаивали они друг друга. Он так и не соглашался встать на корт с Егором. Хотя с ним общался более плотно, а с Линой едва словом перекидывался. Ее это немного задевало.
Карина за неделю таких утренних игр не появилась ни разу. Судя по всему, Егор не посвящал ее в подробности. Им, наверное, хватало тем для бесед, а Лина не знала толком, как относиться к этому. С одной стороны, ее бесконечно радовала та роль, что отвел ей Егор – доверенного лица. А с другой, остальные стороны его жизни были закрыты для нее. Абонент вне доступа. Нет связи, и все тут!
Она не замечала, что с каждым днем их разговоры затягиваются, и обмен улыбками почти не прекращается. Они были на одной волне. Ежедневно созванивались, а как-то Егор сердито заявил, что не нашел ее ВКонтакте.
– Мы вечером на Поляне были, я тебе фотки хотел скинуть. Там закат такой обалденный был!
– Тут тоже ничего себе, – хмыкнула Лина.
– Ну, может быть. Так ты что, в Одноклассниках только висишь? Ты же Рябцева, ага? Полина Рябцева?
Она изобразила книксен и, улыбаясь, произнесла по складам:
– Апполлинария!
– Чего, чего?
– Рябцева Апполлинария. Очень рада знакомству.
Егор с очумелым видом взлохматил челку. Привычный жест, однако, не помог сосредоточиться.
– А как же… я и не знал… в списках ты вроде всегда Полина…
– Ну в списках еще и не то напишут! Это дед попросил кого-то в комитете, чтоб не ржали лишний раз.
Она угрюмо отвернулась.
Егор проворчал, что ржут обычно лошади, и непонятно, чего стесняться собственного имени, тем более такого красивого. Он был явно смущен. Он растерялся еще больше, когда выяснилось, что ВКонтакте и Одноклассниках не зависает не только Полина, но и Апполлинария Рябцева, потому что не имеет компьютера.
– В смысле? А как же ты уроки делаешь? Доклады, рефераты… И вообще…
– Ну чего, вообще? Ты же у Мика не спрашиваешь, как он уроки делает, а?
