– Эй!
Прислушалась и повторила, уже громче:
– Эй!
И уже во весь голос заорала:
– Ма-а-ама!!!
И тут Настя вспомнила дикий сон про Макса и компьютерную игру. Она старательно усмехнулась, уговаривая сердце не начинать снова барабанные увертюры, и очень спокойно сказала:
– Ерунда, не бывает так, не бывает, это сон, сейчас проснусь.
Оторвала руки от стены, развернулась к кровати, чтобы лечь, заснуть и проснуться в своей комнате, – и тут же потеряла ориентацию и равновесие. Настя поняла, что снова валится с какой-то гигантской высоты на твердый пол – но теперь уже не во сне, а на самом деле, – поспешно села, подворачивая лодыжки, на жесткий холодный пол и повторила сквозь всхлип:
– Мама. Мама!
Тьма молчала.
– Мамочка! – закричала Настя и, кажется, потеряла сознание.
4. На этом свете
Сознание возвращалось, как сорвавшаяся с оси карусель, – то одним боком, то другим, взыгрывая тут же замолкающей музыкой, дурманя вкуснющими ароматами и ослепляя вспышками даже сквозь сомкнутые веки. Ослепну ведь, подумал Макс и решил в рамках борьбы с этой угрозой поспать еще минут пять.
Женский голос вдали пропел:
– Анастасия Павловна, извольте откушать. Яишенки или ремешка, выбор за вами.
Какая Павловна, подумал Макс сонно. Нет здесь никакой Павловны, чего орать-то, поспать не дают. Женский голос сказал ближе и уже не нараспев:
– Насть, вставай давай, опаздываешь. Сейчас поливать буду. Я серьезно.
Настя, вспомнил Макс и судорожно сел на кровати.
Не очень широкой, но очень удобной кровати с мягким и легким одеялом, нежно-зеленым и в белых цветах. Вернее, не одеяло в цветах, а та штука, внутри которой лежит одеяло. Кровать с Максом стояла в чужой комнате, небольшой, светлой и очень аккуратной. Стол с экраном, зеленоватое кресло на колесиках, два узких желтоватых шкафа, полка с книгами. Сроду он здесь не был.
Знакомое было за окном в щели зеленоватых занавесок – чистое голубое небо, как везде. Ну, кроме земель морогладов, над которыми висит хрустальный купол, а выше сразу космос. Макс откинул одеяло, встал, пошатнувшись, подошел к окну и раздернул шторы.
Не было там ничего знакомого, кроме неба. Вокруг толпились дома в несколько этажей, но все были ниже окна, из которого смотрел Макс. Совсем внизу лежала дорога, по ней проворно бегали машины. Горизонт загораживали дома и подъемные краны. И что-то слегка заслоняло окно, как третья занавеска, полупрозрачная. Макс поморгал, поводил рукой перед собой и взялся за голову.
Не занавеска это, а волосы. Длинные. Мягкие.
А, вот что-то жесткое. Макс, щурясь и шипя, выдрал это жесткое, и волосы бежевой волной закрыли все на свете. Пока Макс соображал, что произошло, дверь за спиной распахнулась, и женский голос произнес:
– Нафаня явился. У нас тут что, японский художественный фильм «Звонок»? О боже, на меня не иди только. Живо в туалет и умываться.
Макс медленно выдохнул и сообразил, что действительно жутко хочет в туалет. Это было странно: Макс успел забыть про такие неудобства, напрочь, к тому же в туалет хотелось не так, как раньше. Макс попытался убрать волосы с лица, раздраженно собрал их с плеч и груди и замер. Провел рукой ниже, провел другой рукой, поспешно убрал руки, нагнулся, рассматривая себя. И рванул искать туалет.
Успел, к счастью, найти и разобраться, как и что теперь положено делать.
Из туалета Макс выскочил пулей, пробежал в комнату и сел на кровати, зажав чужие руки чужими коленками. Щеки горели. Стыдно было – жуть. Как будто поймали, когда за девчонками в душе подглядывал. Так и впрямь ведь подглядывал, и впрямь поймали. Сам себя поймал.
Сказал бы кто Максу, что он будет так краснеть, шарахаться и жмуриться, чтобы не подсекать, – ржаки было бы на час. Это же мечта любого нормального пацана – подсмотреть, понять, да просто полюбоваться. Макс, в принципе, считал себя нормальным пацаном, но сейчас настаивать на этом было непросто. Ладно, пока надо постараться пережить текущий период, а вернуться к вопросу, может быть, попозже, с какой-нибудь порядочной стороны. А пока я не хочу думать об этом и говорить об этом, вот. Разве что психиатру, если заставят и правильные уколы подберут. А психиатр пусть дальше сам выпутывается.
Но пока надо обойтись без психиатра, решил Макс и распахнул шкаф с одеждой. Чтобы через несколько секунд, изучив полку с бельем, тоскливо констатировать: попробуй тут обойдись. От полки отворачиваться хотелось, а не изучать – трусики какие-то, лифчики, все белое, извращение, елки-палки. Может, без него как-нибудь? Нет уж, это точно извращение.
Ладно, МэдМакс, считай, что это просто игра. Играл же ты за воительниц, драконов и алиенов? Ну вот тебе еще вариантик чужого тела напрокат. Относись бережно, но особо не парься.
Звуки с кухни стали угрожающими, а запахи звали, как песни форсированных сирен. Сейчас мать Насти придет, а Настя до сих пор неодетая. Максовы родители в таком случае устраивали танец с саблями. Вряд ли подход Настиной мамы сильно отличался. Танцы у всех родителей разные, но смысл все равно один: ребенок должен быть сытый, одетый, приходить вовремя и делать что велено. Велено было умыться, одеться и идти завтракать.
Макс, озираясь на дверь, стянул с себя зеленоватую пижаму, украдкой покосился вниз, вспыхнул снова. Наугад схватил что-то с краю полки, зажмурился и принялся впяливаться. Ушиб локоть, два раза чуть не грохнулся, мелко проскакал по комнате на одной ноге, почти закатился под кровать, но все-таки справился. Надел все куда надо и даже, кажется, не задом наперед и не наизнанку. Неудобно было зверски, но хоть взглянуть вниз не стыдно. То есть не совсем стыдно. Но глядеть надо было не вниз, а вперед.
На компьютер.
Надо же проверить, как там Настя и все остальное.
Проверить не удалось – комп был запаролен.
Варианты «Настя», «Анастасия», «Пароль», «Password», а также «123» и «1234567», которые успел попробовать Макс, не подходили. Надо дату рождения Насти срочно узнать, девчонки обычно ее в пароле используют, подумал Макс и метнулся к шкафу. Дверь открылась, и мама Насти возмущенно воскликнула:
– Ты что, еще не одета? И постель не заправлена?!
Макс поспешно схватил плечики с чем-то наиболее напоминавшим школьную одежду.
– Ой. Конец света. Все-таки юбку наденешь? За шампанским сходить, что ли? – задумчиво произнесли от двери.
Макс отчаянно замотал головой, с лязгом воткнул вешалку на место и уже прицельно выхватил брюки с пиджачком.
– Эх, сглазила, – посетовала Настина мама. – Ладно, еще не вечер. Я Полинкиной маме позвоню, узнаю, чем она вас опоила, и такое же сделаю. Будешь рано ложиться и юбки носить. Через две минуты на кухне, не выйдешь – выброшу все, голодная в школу пойдешь. Время пошло.
