– Плоды твоей борьбы за мир. В материальном эквиваленте. Коллеги, складируйте компактнее, в штабеля. Сперва вдоль стен, поплотнее, а то места не хватит.
В комнате странно и неприятно запахло. Лейкина принюхалась: пластик, хвоя, гвоздики, земля, тлен… неприятные ассоциации вызывал этот запах.
– Что это? Пахнет, как на кладбище, – с неудовольствием поежилась она.
– Так это и есть кладбище, – пожал плечами Ангел Смерти. – Твое личное Кладбище Любви к Человечеству.
– Что? – растерянно спросила Лейкина. – Какое такое «кладбище любви к человечеству»? Это о чем?
– Да все просто. Давай-ка по твоим комментариям пройдемся. Вот, у меня все записано:
«Ворье, жулики, хапуги! Как их только земля носит? Всех их нужно к стенке, без суда и следствия!» Писала такое?
– Ну писала! Но ведь они этого заслужили?!
– Заслужили-заслужили. Вот они, заслуженные, возле батареи и сложены. Так, теперь дальше:
«На их совести гибель детей и стариков. Таких, как они, надо отдавать на растерзание диким псам!» Твои слова?
– Да, но…
– Нет-нет, все в порядке, никаких «но». Эти вон там, у шкафа. Открывать осторожно – псы были очень дикие и к тому же голодные. Продолжим: «Своими руками бы этого подонка задушила». Ну, пусть и не твоими руками, но исполнено. Под стол положили.
Тут Ангел Смерти на минутку оторвался от чтения – его сотоварищи как раз заносили целую груду небольших мешков, в руках по два-три помещались.
– Коллеги, детей вон туда.
– Ка… каких детей? – в ужасе выпучила глаза Лейкина.
– А разве не помните? Вот, зачитываю:
«Из-за этих уродов каждый день гибнут дети. Пусть то же самое случится с их собственными детьми, тогда они, возможно, что-то поймут».
– А…
– Выполнено, можете сами убедиться. Я вам даже помогу мешочек расстегнуть – посмотрите, убедитесь.
– Неееет!!!! – завопила Лейкина, отпрыгивая к стенке. – Это полный бред! Прекратите надо мной издеваться!
– Ну что вы, как можно! – искренне огорчился Ангел Смерти. – У нас и в мыслях не было вас как-то обижать. Напротив, все ваши пожелания исполнены, причем буквально. Мы думали, вы обрадуетесь.
– В-вы… вы что??? – Лейкина даже зажмурилась от возмущения. – Я вам что, людоед или маньяк какой-нибудь кровавый? Да для меня жизнь человеческая – абсолютная ценность! Я любое насилие по определению ненавижу! Да я, если что, за эту идею готова биться до последней капли крови… ой!
С ближайшего мешка гулко шлепнулась крупная тяжелая капля, и Лейкиной даже страшно было представить, что это такое.
– Вот именно – «ой»! – мрачно подтвердил Ангел. Вся его приветливость-услужливость куда-то улетучилась, теперь он выглядел суровым и печальным. – Вот они, твои «абсолютные ценности», штабелями сложены. Ты смотри, смотри, не закрывай глаза-то!
– Зачем вы все это ко мне притащили? – пролепетала Лейкина. – Я же никого не убивала!
– Зачитываю, – неумолимо поднял к глазам листок Ангел Смерти. – «Жаль, что мысль нематериальна, а то я бы быстро навела на земле порядок и вычистила всю шваль, которая грабит народ и развязывает войны». Вот, пожалуйста, теперь твоя мысль материальна, и вся, так сказать, «шваль» зачищена.
– Но я же не то имела в виду! – в изнеможении простонала Лейкина. – Я же образно говорила, просто чтобы выразить свое отношение…
– Так ты и выразила, – и Ангел широко повел рукой, указывая на зловещие мешки. – Ненавидишь насилие, говоришь? Верю. Вон сколько ненависти – складывать уже некуда. Весь твой внутренний мир, как вот эта комната, наполнен смердящими мешками с ненавистью.
– Мммм… – простонала Лейкина, в отчаянии озираясь по сторонам.
Кладбищенский запах становился невыносимым.
– А мысль, к сожалению, все-таки материальна, – продолжал Ангел. – Если ты транслируешь в мир ненависть (неважно, к чему или к кому!), как ты думаешь, куда она девается?
– Я не знаю…
– Она остается в мире. Ты ее выпустила – она уже существует. Носится в воздухе, отравляет атмосферу… соединяется с чужой ненавистью… Копится, создает напряжение, и рано или поздно провоцирует какой-нибудь конфликт. И если бы ты одна была такая активная… А ты не представляешь, сколько людей сейчас посылают в мир энергию ненависти, и у каждого своя правда и свои враги. Если бы ваши мысли действовали мгновенно, вся планета давно была бы ледяной пустыней. Под предлогом «борьбы за мир» вы уничтожаете друг друга своей ненавистью, и ты – в первой шеренге.
– Но не я же придумала войны… это же не я! Это происходит во всем мире, повсюду! Если кто-то решил развязать конфликт, я же не могу повлиять!
– Но на свои мысли-то ты повлиять можешь? – спросил Ангел. – Ты вот гневно клеймишь агрессоров, а сама такая же, как они. Ты точно так же жаждешь их крови, как и они твоей. Они хотят «почистить планету», и ты тоже. У вас мышление одинаковое. Чем же ты лучше?
Лейкина подавленно молчала. Хотелось бы, конечно, возразить, но эти мешки… Трудно что-то говорить, когда твои мысли становятся вещественными доказательствами.
– Помнишь, ты говорила, что черпаешь энергию в ненависти? Так ты еще и войнам энергию поставляешь, через свои весьма агрессивные комментарии! Говоришь, мира хочешь, а сама каждый день воюешь. Лучше бы носки вязала, что ли… Или цветы разводила… В общем, переключила бы свою энергию в мирное русло!
Ангел Смерти безнадежно махнул рукой и сел на пол, прислонившись к стене. Лицо его вдруг стало очень человеческим.
– Если бы ты знала, как я устал, – пожаловался он. – Почему никто не хочет понять, что «борьба за мир» – это нонсенс? Тут уж или борьба, или мир. А вы, люди, за мир готовы друг друга укокошить. И все ведь «из любви к человечеству»! Готовы заполнить все пространство этими жуткими мешками с ненавистью, похоронить все то, что не вписывается в вашу концепцию мира. А концепция, между прочим, у каждого своя, и в нее всегда кто-нибудь да не вписывается.
– Но мы же должны как-то стараться изменить мир к лучшему, – робко возразила Лейкина.
– Не таким способом, – покачал головой Ангел Смерти. – Если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.
– И что, мне теперь со всем этим жить? – спросила Лейкина, удрученно озирая заполнившие комнату мешки. – Или я должна теперь всех их похоронить? Всех, кому желала смерти?
Лейкина в полном смятении чувств уставилась на мешки. Такой груз ненависти казался ей совершенно неподъемным, и как со всем этим быть, она не представляла.
– Да ладно, не мучайся, – сказал Ангел. – На самом деле нет там никаких трупов. Просто мешки, набитые всякой бесполезной трухой. Для наглядности. Чтобы было понятно, каковы масштабы бедствия.
