— А-а-а... — Манолис Папастамос все еще не был уверен в том, что все понимает до конца, но теперь по крайней мере кое-что стало проясняться. — В таком случае мне следует извиниться перед вами. Простите меня, Гарри, мне очень жаль.
— Все в порядке, — ответил Гарри. — Можем ли мы теперь увидеть Тревора Джордана?
— Мы сейчас же туда отправимся, — кивнул головой Папастамос. — Лечебница для душевнобольных находится в Старом городе, за стеной крестоносцев. Она рядом с улицей Пифагора. Там работают и за всем следят монахини.
Они вновь сели в такси и через двадцать минут уже были на месте. К этому времени солнце почти скрылось за горизонтом, и подувший с моря прохладный ветерок принес заметное облегчение после изнуряющей дневной жары.
— Кстати, не могли бы вы помочь нам где-нибудь устроиться? — спросил Дарси у Папастамоса, пока они ехали в машине. — Порекомендовать приличный отель?
— Мы сделаем даже лучше, — ответил Манолис. — Туристский сезон только начинается, а потому многие виллы пока свободны. Как только я узнал о вашем предполагаемом приезде, я тут же нашел вам прекрасное место. После того как вы встретитесь с беднягой Тревором, я отвезу вас туда.
В лечебнице для душевнобольных им пришлось подождать, пока одна из сестер-монахинь родосского монастыря освободится от своих обязанностей и сумеет проводить их к Джордану. Он сидел в глубоком, с высокими боками кожаном кресле. На нем была смирительная рубашка, а ноги не доставали до пола. В таком положении он не мог причинить себе никакого вреда. Впрочем, он, казалось, спал. С помощью переводчика сестра объяснила, что через определенные промежутки времени они вводят Джордану успокоительное. Дело было вовсе не в том, что Тревор проявлял агрессивность, а в том, что он, похоже, до смерти чего-то боялся.
— Скажите ей, что она может идти и оставить нас с ним, — попросил грека Гарри. — Мы здесь не пробудем долго и сами найдем дорогу к выходу.
Когда Манолис Папастамос перевел его слова и сестра вышла из палаты, Гарри повернулся к греку:
— И вы, Манолис, пожалуйста, отставьте нас.
— Что?
— Будьте так добры, дружище, подождите нас на улице, — обратился к Папастамосу Дарси, тронув его за руку. — Поверьте, мы знаем, что делаем.
Недоуменно и недовольно пожав плечами, грек тоже вышел из палаты.
— Ты в состоянии что-либо сделать? — спросил Дарси, обращаясь к Сандре. Гарри тоже повернулся к ней и увидел, что она волнуется и нервничает.
— Думаю, что это будет нетрудно, — ответила она. — Мы с ним похожи. Я много практиковалась с Тревором и знаю, как проникнуть в его разум.
Казалось, однако, что она скорее пытается убедить саму себя, чем кого-то другого. В тот момент, когда она заняла место позади кресла, в котором сидел Джордан, положив руки на спинку, последние лучи солнца погасли в мелких стеклах витражей высоких окон палаты.
Сандра закрыла глаза, и в комнате наступила полная тишина. Джордан сидел, привязанный к креслу, грудь его то поднималась, то опускалась, веки подрагивали — он видел сны или о чем-то напряженно и тревожно думал; левая рука, привязанная к бедру, тоже дрожала.
Гарри и Дарси молча наблюдали, одновременно заметив, что после заката солнца стало быстро темнеть...
Сандра внезапно проникла внутрь... Она огляделась, увидела что-то, сдавленно вскрикнула и отступила назад, продолжая пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Глаза Джордана резко раскрылись. В них застыло выражение ужаса. Повернув голову сначала налево, потом направо, он увидел стоявших перед ним экстрасенсов, которых мгновенно узнал.
— Дарси! Гарри! — прохрипел он.
И тут вдруг Гарри понял, кто именно являлся ему в снах в Боннириге и молил о помощи!
В следующую секунду белое как мел лицо Джордана исказилось, и по нему побежали мучительные судороги. Он пытался что-то сказать, но безуспешно. Судороги прекратились, лихорадочно блестевшие глаза закрылись, он снова сник и безвольно уронил голову, вернувшись к своим чудовищно жутким снам, успев все же произнести лишь одно слово:
— Га-Га-Га-а-а-рри!
Они бросились к стоявшей в полуобморочном состоянии возле стены Сандре. Когда она наконец перестала судорожно хватать ртом воздух и выпрямилась, отстранив их от себя, Гарри спросил:
— Что это было, Сандра? Ты видела?
— Да, видела, — быстро и часто сглатывая, кивнула она — Он не сошел с ума, Гарри, он находится в плену, в капкане.
— В капкане?
— Да, его разум и мысли. Он похож на заключенного в темницу невинного, умирающего от страха и ужаса младенца, ставшего жертвой.
— Жертвой чего? — воскликнул Дарси, который, раскрыв от удивления рот, не сводил глаз с дрожавшей в объятиях Гарри девушки.
— О Господи! Боже мой! — шептала она, трясясь и со страхом глядя на бессильно поникшего в кресле Тревора Джордана, находившегося без сознания. От выражения ее глаз кровь застыла в жилах Дарси.
— Жертвой того чудовища, которое находится сейчас рядом с ним, внутри него, — наконец ответила она. — Того существа, которое в этот момент сидит в нем и допрашивает его... расспрашивает о нас!..
Глава 8
Восставший из мертвых!
Приближалась ночь. Когда трое англичан подъехали на такси к снятой для них вилле, в городе уже зажглись огни, а рано открывшие сезон туристы прогуливались в вечерних туалетах. Сидевший впереди рядом с водителем Манолис Папастамос был непривычно тих и молчалив. Дарси подумал, что грек не понимает, что происходит, и чувствует себя оскорбленным, лишенным должного доверия и уважения. Он начал прикидывать, как бы получше выйти из этого положения. Папастамос в будущем может быть им очень полезен, а без его помощи им придется туго.
Вилла выходила окнами на море, в сторону прогулочной дороги Акти Канари, ведущей к аэропорту, и была окружена высокой живой стеной из лимонных, миндальных и оливковых деревьев. Она была квадратной по форме, с плоской крышей, закрытыми ставнями окнами, скрипучими коваными железными воротами. К главному входу, где под сделанным из сосны портиком тускло горел фонарь, вела мощеная дорога. На свет фонаря слетелось великое множество мошкары, несколько маленьких зеленых гекконов, которые бросились врассыпную по стенам, едва Папастамос вставил и повернул в замке ключ. Небритому, с заросшим щетиной подбородком водителю пришлось терпеливо томиться в ожидании, пока Папастамос показывал своим необычным иностранным гостям дом.
Вилла не принадлежала к числу наиболее комфортабельных, и ее нельзя было назвать лучшей на Родосе, но она была достаточно уединенной. Кухня была полностью оборудованной, однако Папастамос посоветовал гостям питаться в одном из полудюжины уютных кабачков, расположенных поблизости. На вилле имелся также телефон, возле которого лежал упакованный в пластиковый футляр, чтобы не пачкался, отпечатанный список необходимых телефонных номеров. Внизу располагались две спальни, в каждой из которых стояли по две односпальные кровати, прикроватные тумбочки с лампами, а в стены были встроены шкафы. Было еще нечто вроде гостиной или библиотеки, откуда стеклянные двери выходили во внутренний дворик под полосатой, потрепанной ветрами парусиновой крышей. И наконец, там была небольшая туалетная комната, а также ванная, точнее даже не ванная, а выложенная плиткой душевая кабина со всеми остальными необходимыми удобствами. Что располагалось наверху — не имеет значения.
