— Ла.
— Значит так. — (Гарри почувствовал, что Фаэтор кивнул.) — Должен сказать, что я ничего не знаю об этой... телепортации, так? И в этом не могу тебе ничем помочь. Ведь это, кажется, связано с цифрами — одновременным решением множества сложнейших уравнений. Тут я полнейший профан. Тысячу лет я находился вне жизни, а в годы моей молодости математикой не слишком увлекались. Но в вопросе о разговорах с мертвыми мы могли бы прийти с тобой к соглашению.
Гарри изо всех сил старался не показать заинтересованности.
— К соглашению? Ты полагаешь, что можешь вернуть мне эту способность? Ты не понимаешь, о чем говоришь. Моим случаем занимались ученые-эксперты. В часы бодрствования беседовать с мертвыми для меня все равно что лить кислоту в уши. Что бы я ни делал — результат один Я знаю это, потому что однажды уже попытался И мертвые тоже однажды пытались — Все так — опять заговорил Фаэтор — Но я слышал также, как мертвые шептались и о том, что такой вред был причинен тебе твоим же собственным сыном, причем в другом, отличном от этого, мире Удивительно! Значит, тебе удалось найти туда дорогу? И теперь ты за это расплачиваешься.
— Фаэтор, давай перейдем к делу — Все очень просто. Только истинный Вамфири мог таким образом повлиять на твой разум, причем только тот, кто обладает величайшей властью. Ты, Гарри Киф, испытал на себе воздействие великого искусства гипноза, причем воздействовал на тебя чрезвычайно искусный мастер. А я с гордостью могу заявить, что и сам являюсь таким мастером.
— Ты хочешь сказать, что можешь излечить меня!
Фаэтор неопределенно хмыкнул, ибо понял, что Гарри готов заглотить наживку. Гарри и сам это хорошо понимал.
— Как тебе теперь хорошо известно — то, что написано, может быть стерто. Точно так же, как и то, что испорчено, может быть исправлено. Тебе следует отдаться в мои руки. Доверься мне, и я все сделаю.
Гарри отпрянул.
— Отдать себя в твои руки? Довериться тебе, как когда-то Драгошани доверился Тибору? Ты думаешь — я сошел с ума?
— Я думаю, что ты в отчаянии и другого выхода у тебя нет.
— Фаэтор, я...
— А теперь послушай меня, — произнес давно уже ушедший в небытие вампир, перебивая Гарри. — Я — говорил о взаимной выгоде и о мертвецах, шепчущихся в своих могилах. Но некоторые из них не только шепчутся. В горах, в Металии и в Зарундули, есть и такие, кто плачет и вопит от ужаса из-за того, кто воскрес и поднялся из праха. Даже те, кто умер много веков назад, чьи кости давно рассыпались в пыль, не чувствуют себя в безопасности. Да-а-а... так вот, мне известно его имя, и я считаю себя в ответе за это.
Гарри все глубже заглатывал крючок, но, как и рыба, бьющаяся на леске, он хотел заставить вампира еще потрудиться.
— Фаэтор, — заговорил он, — ты говоришь, что один из Вамфири вновь оказался среди нас Но об этом я уже и так знал. В чем же тогда моя выгода? Неужели ты мог предположить, что я предоставлю в твое распоряжение свой разум в обмен на такую малость? Ты и впрямь считаешь меня сумасшедшим!
— Нет, просто я думаю, что ты одержим. Одержим идеей уничтожения того, что ты называешь мерзостью и грязью. Ты должен уничтожить это, прежде чем оно уничтожит тебя. Ты обязан сделать это ради безопасности и чистоты своего мира, а я... я должен сделать это для собственного удовлетворения, исключительно для себя. Ибо я ненавидел его не меньше, чем Тибора.
— Кто он? — быстро задал вопрос Гарри, надеясь застать собеседника врасплох и прочесть ответ в его озадаченном мозгу.
Но Фаэтор только досадливо фыркнул, и Гарри почувствовал, как он разочарованно и печально покачал головой.
— Нет нужды поступать так, сын мой, — тихо и спокойно ответил он, — ибо я с удовольствием назову тебе его имя. Почему бы и нет? Ведь ты все равно не будешь помнить его, когда проснешься. Имя его — ненавистное и презренное имя — Янош! — В голосе Фаэтора слышалась такая злоба, что Гарри поверил вампиру, понял, что тот говорит правду.
— Твой сын, — со вздохом произнес он. — Второй твой после Тибора сын. Янош Ференци. Что ж, теперь я по крайней мере знаю, с кем я столкнулся.
— Да, это Янош, — подтвердил Фаэтор. — И без моей помощи тебе с ним не справиться — он уничтожит тебя, в этом нет нужды сомневаться.
— Тогда расскажи мне о нем, — попросил Гарри. — Расскажи все, что знаешь, а остальное я сделаю сам. Хочу отдать тебе должное — ты хорошо торговался.
— У тебя действительно короткая память, — усмехнулся Фаэтор снова. — Ведь это будет продолжаться лишь пока длится твой сон Гарри вспомнил об этом, и его отчаяние и разочарование сменились гневом — Тогда зачем все это? Какова твоя цель? Значит, ты пришел лишь затем, чтобы посмеяться надо мной?
— Ничего подобного! Я пришел, чтобы заключить сделку. И она заключена. Ты придешь ко мне, придешь туда, где я лежу, и мы закончим. Но на этот раз ты будешь обо всем помнить, ты ничего не забудешь!
— Но я даже сейчас ничего не смогу вспомнить! — крикнул Гарри.
— Ты сможешь, смо-о-о-о-жешь! — постепенно стихающий голос Фаэтора доносился из самой глубины клубящегося тумана. — Кое-что, во всяком случае, ты вспомнишь. 06 этом позабочусь я, Гарри. Я уже позаботился, Га-а-а-а-рри Ки-и-и-иф!
— Гарри? — звал его кто-то, склонившись над ним.
— Гарри! — Сандра нетерпеливо трясла его за руку, а Дарси Кларк бросился к двери, в которую кто-то стучал. За дверью стоял Манолис Папастамос, и Дарси впустил его в дом. Сквозь жалюзи пробивался тусклый рассвет.
Гарри проснулся и так резко дернулся, что едва не опрокинул кресло, но Сандра оказалась рядом и не дала ему упасть. Гарри обнял ее, прижал к себе, и в этот момент в комнату вошли Дарси и Манолис.
— Какой кошмар! Какой кошмар! — не переставая повторял Манолис, в то время как Дарси открыл окно и ставни, впуская в комнату бледный свет рождающегося дня. Едва комната осветилась и ожила, Манолис, разинув рот, дрожащей рукой указал на старинный греческий гобелен, закрывавший большую часть одной из стен. Гобелен шевелился — Великий Боже! — сдавленно вскрикнул Дарси, а Сандра еще теснее прижалась к Гарри.
Гобелен изображал панораму, где на фоне голубого неба виднелись коричневые горы и белоснежные дома деревень На лазурной полосе неба буквами восемнадцати дюймов высотой было написано имя — Фаэтор Буквы были меховыми, и мех шевелился Гарри уже успел забыть свой сон, но свой разговор с отцом вампиров — Гарри не забудет никогда в жизни!
— Фаэтор! — громко вскрикнул он. И словно по чьему-то приказу составлявшие имя буквы рассыпались сотнями крошечных летучих мышей. Эти мелкие существа отцепились от ткани, закружились по комнате и исчезли в открытом окне.
— Так значит, все это правда! — бледный и дрожащий Манолис Папастамос первым пришел в себя. — Теперь все встает на свои места. Мне всегда казалось, что Кен Лейрд и Тревор Джордан — весьма необычные полицейские, а вы трое показались мне еще более странными. Но, по-видимому, так и должно быть — ведь вы охотитесь за странным, очень необычным преступником!
