— Боже, я чувствую себя таким беспомощным и бесполезным! — жалобно простонал Манолис, припарковывая машину и ожидая, пока все из нее выберутся. — Внутренний голос говорит мне: арестуй этого монстра прямо на борту его судна! Но я знаю, что это невозможно, понимаю, что мы не имеем права его спугнуть, пока не будем знать о нем абсолютно все. К тому же в его руках Кен и...
— Забудьте о Кене, — перебил его Гарри, направляясь к выходу на посадку. — Ему никто и ничем сейчас не может помочь. — Он обратил затуманенный грустью взгляд на Манолиса. — Кроме как уничтожить его и таким образом оказать ему милосердную услугу. Но и в этом случае не ждите от него благодарности. Нет-нет, клянусь Богом, он не скажет вам спасибо ин скорее вырвет ваше сердце!
— Так или иначе, — обратился к Манолису Дарси, — вы совершенно правы в том, что сейчас мы не должны его трогать. Мы уже рассказывали вам о Юлиане Бодеску, а по сравнению с Лазаридисом он просто невинное дитя. Так, во всяком случае, считает Гарри. Как только он заподозрил, что мы напали на его след... мы все, каждый из нас, жили под страхом смерти до того момента, когда он наконец умер окончательно.
— Если бы все было просто и ясно... — пожал плечами Манолис. — Но разве могу я обратиться к властям с просьбой послать парочку военных судов, чтобы потопить этого вампира вместе с его яхтой? Нет, это невозможно. Однако если “Лазарь” вновь окажется в порту, думаю, что я едва ли удержусь от соблазна одного за другим уничтожить его команду.
— Да, ты могли бы это сделать, если бы вам удалось изолировать их, убедиться в том, что все они — вампиры, и при этом иметь под рукой людей, знающих, что и как нужно исполнить, и не боящихся действовать таким образом, — ответил ему Гарри. — Но и в этом случае вы можете заставить Лазаридиса насторожиться, что в свою очередь может привести к непредсказуемым последствиям, и ситуация выйдет из-под вашего контроля.
— Не беспокойтесь, — сказал Манолис, провожая Гарри к регистрационной стойке. — Я ничего не предприму без ваших дальнейших указаний. Просто все это выводит меня из себя...
* * *
Не прошло и пятнадцати минут, как объявили посадку на рейс Гарри. В последний момент Сандра вдруг спохватилась:
— Если бы у нас было время подумать, я могла бы полететь с тобой в Афины и оттуда уже — домой. Но все произошло так быстро, и я... мне не нравится, что ты улетаешь вот так, совсем один, Гарри.
Он крепко прижал ее к себе и поцеловал, потом повернулся к Дарси и Манолису.
— Я обещаю вам, что я обязательно вернусь. Но если я задержусь, действуйте без меня и сделайте все возможное, чтобы успешно завершить дело. Удачи!
— уж она-то сопутствует мне всегда, — хмыкнул Дарси. — Берегите себя, Гарри, будьте осторожны.
Сандра снова бросилась ему на шею, крепко обняла его, после этого Гарри отступил назад, кивнул всем, повернулся и вслед за толпой пассажиров направился через пыльный вестибюль к трапу самолета.
В толпе провожающих стоял человек, одетый в шлепанцы, яркие шорты-бермуды и белую рубашку, с открытым воротом, внимательно наблюдавший за взлетом самолета, на борт которого поднялся Гарри. Это был грек, время от времени выполнявший задания русских. Сейчас ему было поручено выяснить, куда направился Гарри, и сообщить об этом.
Задача не представляла для него никакой трудности, поскольку его брат работал в справочном бюро.
* * *
После остановки в Афинах Гарри, наконец, в 5.45 утра прилетел в Бухарест. Аэропорт и его окрестности были буквально забиты солдатами, одетыми в серо-зеленые рубашки, скучного грязно-оливкового цвета брюки и стоптанные сапоги. Их присутствие здесь казалось труднообъяснимым, а сами они — совершенно бесполезными. Дежурство входило в их обязанности, но их долгое пребывание здесь никаких результатов не приносило. Да и сами они не ожидали каких-либо результатов, честно говоря, им было совершенно псе равно. Они находились здесь только потому, что им приказали.
Во время таможенного контроля проверявший паспорта чиновник едва взглянул на Гарри — все взгляды были обращены на троих или четверых членов какой-то иностранной делегации, перед которыми расстелили красную ковровую дорожку, по которой они направились в свободную Румынию. Гарри отметил про себя, что ему повезло.
Манолис снабдил его ста пятьюдесятью американскими долларами, утверждая при этом, что они послужат ему не хуже золота. Он взял такси, бросил дорожный портплед на заднее сиденье и обратился к водителю — В Плоешти, пожалуйста.
— Куда? В Плоешти?
— Именно так.
— Вы англичанин?
— Нет, грек. Но я не говорю на вашем языке. — (И надеюсь, что вы не говорите по-гречески, — добавил он про себя.) — Надо же, как забавно! Мы оба говорим по-английски! — Вид у шофера был неряшливым, изо рта его плохо пахло, но настроен он был, кажется, вполне дружелюбно.
— Да, — ответил Гарри, — забавно. Э-э-э... вы возьмете доллары? Американские. — И он показал несколько зеленых купюр.
— Что-что? Доллары? — Глаза шофера широко раскрылись. — Черт побери, конечно! Конечно возьму! До Плоешти... я и сам точно не знаю... что-то около шестидесяти километров. Это будет... десять долларов?
— Вы меня спрашиваете?
— Это будет стоить десять долларов, — шофер с усмешкой пожал плечами.
— Договорились. А теперь я немного посплю, — сказал Гарри, закрывая глаза и откидываясь на сиденье. Спать он не собирался, но и разговаривать желания не было...
* * *
Румынский пейзаж был однообразен и скучен. Даже в конце весны, на пороге лета, зелени вокруг почти не было видно. Зато серый и коричневый цвета имелись в изобилии: кучи песка и цемента, угля и кирпича возвышались повсюду. Большинство построек вполне могли конкурировать с прибрежными районами Испании, Турции и Греции вместе взятыми. Правда, все они не имели никакого отношения к туристическому бизнесу. Разрушений вокруг тоже хватало. Лишенная заботы о людях агроиндустриальная политика Чаушеску в стремлении сэкономить как можно больше средств заставляла жить в тесноте, под одной крышей, словно в загонах для скота, множество людей. Прощай крестьянская независимость, живописные поселения и деревенская жизнь! Да здравствуют уродливые, возвышающиеся словно башни блочные дома! А заодно и все ужесточающийся политический контроль!
Сквозь полуприкрытые веки Гарри смотрел на проносящиеся за окнами машины картины, похожие здесь, по дороге от Бухареста до Плоешти, на пейзаж после битвы. Окруженные сизым ядовитым дымом выхлопных газов, целые группы бульдозеров сравнивали с землей сельскохозяйственные коммуны, превращая их в грязные пустые площадки. Множество других машин неподвижно стояли с поднятыми вверх, устремленными в небо ковшами, будто наблюдая за происходящим. Там, где еще недавно располагались деревни и села, теперь осталась только голая земля и царило запустение.
— В прежней Румынии было больше десяти тысяч деревень, — сказал вдруг вполголоса шофер, будто почувствовав, что Гарри не спит. — Но наш президент, старик Николае, считает, что пять тысяч из них лишние. Да он просто сумасшедший! Да он бы и горы сравнял с землей, если бы ему кто-нибудь подсказал, как это сделать!
