В 2012 году Россия очутилась на том же самом «перекрестке», где она была в конце 1970-х – начале 1980-х и в середине 1990-х, когда возникла необходимость в реформе существующей политической системы
[610]
. В конце 70-х, когда Советский Союз перенапрягся и появились первые признаки социального недовольства, требования изменений родились в самых недрах системы, в КГБ Юрия Андропова. И в качестве возможного ответа появились перестройка и гласность, перевернувшие саму систему с ног на голову. И вместо запланированных изменений такой ответ привел к краху государства. В 90-е требовалось восстановить возможности государственного аппарата и его авторитет – восстановить «власть», – то, что привело Путина в Кремль. В начале второй декады XXI века многие из тех, кто получил благодаря такой реставрации новые возможности и кто принимал непосредственное участие в этом восстановлении, захотели сделать систему более демократичной. По сути, они хотели того же, что и члены советской склеротичной системы в 1980-е, – плюрализма и открытости, означавших большее участие народа в политической жизни и управлении страной.
В 80-е видные люди из КГБ, одного из основополагающих институтов власти, были против того, чтобы интересы Советского государства приносились в жертву идеологическим вывертам КПСС. Ученые-юристы, такие как Анатолий Собчак и Валерий Зорькин – учителя и сторонники Путина, хотели ограничить и уменьшить влияние партии. Советские интеллектуалы и молодежь требовали, чтобы общество, а не только коммунистическая партия, могло определять будущее страны. Забавно, но господин Путин на некоторое время сам стал олицетворением старой КПСС. В 2010-е основным требованием протестующих стало возвращение государства и общества на позицию выше Путина, через деперсонализацию института президентской власти. Они хотели, чтобы пост главы государства значил больше, чем человек, его занимающий. И среди протестующих в 2011–2012 годах можно было найти многих, кто поддержал перестройку в 80-е, включая идолов советской молодежной культуры.
Как отмечал Алексей Кудрин и многие другие известные русские, Путин рисковал повторить ошибки истории, когда система становилась негибкой и не могла найти способ договориться с недовольными социальными группами
[611]
. В своих мемуарах начальник 5-го Главного управления КГБ Филипп Бобков соглашался с тем, что высшее руководство КПСС и СССР при Леониде Брежневе было неспособно увидеть все возрастающую необходимость перемен и демократизации. С мудростью, свойственной ретроспективному взгляду на события, Бобков раскритиковал партию за игнорирование потоков информации и аналитических выкладок о кризисе в советской социальной, политической и экономической сферах: «Их некомпетентность не позволила им спрогнозировать события на основании материалов серьезных ученых – социологов, философов, историков и специалистов по общественным наукам»
[612]
. И хотя не ясно, понимал ли он это тогда, Бобков прошелся по череде ошибок, сделанных партией на закате Советского Союза. Руководство КПСС не смогло своевременно и четко отреагировать на проблемы основных национальных групп
[613]
. Они преследовали советскую интеллигенцию вместо того, чтобы сплотиться с нею и направить ее энергию и идеи себе на пользу
[614]
. Они отрицали религию и Русскую православную церковь, несмотря на то, что она по-прежнему оставалась очень важной для большинства русского населения и могла быть надежной опорой государства
[615]
. Бобков пришел к выводу, что инакомыслие стало нормой, и поэтому участие в «общении с широким кругом людей», например, встречи с политическими оппонентами, имеющими другие взгляды на жизнь, было очень важно
[616]
.
