– Возражаю!
– Адвокат, конечно, может и возражать, но я в таком случае его спрошу: какие два понятия характеризуют организованную группу?
– Предварительная договоренность и так называемая устойчивость.
– Чем характеризуется устойчивость?
– Устойчивость как признак организованной группы заключается в установлении между соучастниками тесных связей, неоднократности контактов для уточнения и проработки будущих действий. Между соучастниками возникают особого рода отношения по взаимодействию в ходе совершения преступления.
– Отлично. Являются ли подозреваемые друзьями в социальных сетях?
– Многие – да.
– Можем ли мы сказать, что социальные сети – это особый род отношений?
– Можем…
– Станете ли вы, дорогой адвокат, отрицать, что организованная группа обладает боQльшей общественной опасностью?
– Нет, не стану.
– Вот и славно! Тогда давайте продолжим по пунктам. Думаю, вам прекрасно известно, что на устойчивость группы может указывать множество признаков. Я не буду утомлять наших телезрителей, а потому перечислю лишь несколько. Например, одним из признаков организованной группы является длительность существования. Сколько существуют социальные сети?
– Десятки лет…
– Еще одним признаком является наличие руководителя… Был ли человек, который придумал и стал руководить социальной сетью?
– Был…
– Отлично. Идем дальше. Еще один признак – единство способов преступной деятельности. Правильно ли я понимаю, что все подозреваемые сделали перепост?
– Правильно…
– Очень хорошо! И вот еще – техническая оснащенность группы. Не ошибусь ли я, если скажу, что каждый участник группы обладал устройством, посредством которого мог сделать перепост пустого сообщения?
– Не ошибетесь…
– Не знаю, нужно ли мне продолжать, дорогой адвокат, но, чувствуя свою ответственность перед нашими телезрителями, я, пожалуй, задам вам последний, подытоживающий вопрос. Могли бы вы перечислить нам способы доказывания?
– Подтверждение того, что обвиняемые были группой?
– Именно! Не стройте из себя дурачка, господин адвокат!
– Их множество. Длительное совместное знакомство, родственные связи, единство связей на основе национального признака…
– Вот-вот! Являются ли подозреваемые гражданами нашей империи?
– Являются…
– Спасибо!
– Так, друзья, хватит! Мне, как судье, совершенно очевидно, что подозреваемые виновны. Впрочем, дело за присяжными и телезрителями. Напоминаю, если вы считаете, что все двести тысяч подлецов должны понести наказание – можете ничего не делать. Как и в других случаях, согласно устоявшейся в нашей стране традиции, ваше бездействие будет расценено как согласие с судом. Если же вы считаете, что двести тысяч подонков должны быть спасены – отправьте нам сообщение. Напоминаю, что в таком сообщении вы должны указать свои инициалы, год рождения, номер паспорта, место фактического проживания и размер одежды… Ну что же, а мы вновь уходим на рекламу – не переключайтесь!
пауза
Важный эпизод главной партии, в котором кое-что начинает проясняться.
Сегодня вечером я дам лучший концерт в своей жизни. Я буду сдержан, последователен и почти незаметен. Важно звучать не самому, но дать зазвучать голосу композитора. Я дождусь, когда в зале повиснет тишина, и вступлю:
– Месяц назад мне позвонил Лев, мой старший брат. Я был немного удивлен, потому что мы никогда особенно не общались. Знаете, десять лет – плохая разница. Говорят, что между братьями должно быть гораздо меньше. Единственное, что у нас было общего, – голос.
В последние годы Лев жил отдельно. Раз в год приезжал на день рождения мамы, раз в месяц, пока в этом была необходимость, переводил нам деньги. Я часто бывал с концертами в Москве, но брат никогда не посещал их. Лишь однажды, как раз за неделю до этого звонка, он появился на моем выступлении, но и тогда ушел уже во время второй части. Если честно, я был уверен, что его звонок вызван именно этим. Вероятно, подумал я, брат решил извиниться, но нет, оказалось, что нет…
Брат позвонил в субботу. Я был уже здесь, в Лугано, готовился к воскресному концерту.
– Ты в Швейцарии? – спросил Лев.
– Да, – ответил я.
– В Лугано, да?
– Да. Ты чего звонишь? Что-то с мамой?
– Нет-нет! С мамой все хорошо! Не беспокойся! Но вот то, что ты в Лугано, – это очень хорошо! Не планируй ничего на завтра! Я тоже прилечу. Нам нужно поговорить.
– Может, перенесем все на послезавтра?
– Нет! Послезавтра меня уже не будет…
– Где тебя не будет, Лев?
– Нигде!
Я ничего не понял, но насторожился. Знаете, больше всего меня удивил не звонок даже, не это странное «послезавтра меня уже не будет», но интонация, звукоизвлечение, с которым говорил брат. Лев всегда был человеком шумным, веселым, в какой-то степени даже дерзким, он никогда бы не стал просить о встрече таким тихим, кротким, будто остинато пиано, тоном…
На следующий день он действительно прилетел. Лев выглядел растерянным. Ну, может и не растерянным, но, во всяком случае, чем-то озадаченным. Признаться, я смотрел на него как завороженный. Вся эта ситуация, безусловно, очень заинтриговала меня. Судите сами: мой брат не разговаривает со мной годами и вдруг прилетает в Швейцарию.
– Что стряслось-то, Лев?
Брат улыбнулся. Печально. Не мне, но будто самому себе. Пока разливали напитки, мы молчали. Затем я поднял бокал, но Лев отказался чокаться.
– Ладно, давай к делу, – спокойно начал он. – Завтра утром меня уже не будет. Сейчас я тебе все расскажу, и мы разойдемся по номерам, хорошо?
– Что значит «не будет», Лев?
– Не будет – значит, не будет. Пожалуйста, не ори!
– «Лев, что ты несешь?!
– Прошу тебя, помолчи. Завтра, предупреждаю сразу, будет нелегко. Тебе в первую очередь. Ты у нас парень впечатлительный.
– Лев, ты можешь мне объяснить, что происходит?!
– Если не будешь перебивать – объясню! Давай лучше выпьем…
– Но за что, Лев?!
– За знакомство, брат, за знакомство!
Мы выпили. Лев взял в руки телефон, набрал чей-то номер и сказал, что освободится через несколько часов. Женский голос в трубке оказался весел. Хороший знак, подумал я, все еще обойдется…
– Знаешь, – продолжил Лев, – я все никак не мог решить, когда же начинается моя история? Рождение? Школа? Переезд в столицу? Как там это у вас называется в музыке? Увертюра? Вступление? Затакт?
