Следующие шесть недель подтвердили, что Путин пошел на крутые меры. Он хотел сломать Гусинского. Набеги на офисы компаний Гусинского, обвинения в мошенничестве, его пребывание в тюрьме — все это было началом конца. В июне и июле Кремль усилил давление. Негласной ключевой фигурой был Михаил Лесин, основатель рекламного агентства “Видео Интернэшнл”, которого Путин назначил министром печати. Когда-то Лесин вел с Гусинским процветающий бизнес. Его рекламное агентство имело эксклюзивные права на эфирное время НТВ, и в середине 1990-х оба они преуспевали. Но в конце 1999 года агентство “Видео Интернэшнл” решило прервать отношения с НТВ. Вскоре после этого Лесин присоединился к кампании против Гусинского. Один из близких партнеров Лесина сказал мне, что Лесин испытывал личную вражду к Гусинскому, считая, что тот не оказывал ему должного уважения. Лесин весьма охотно бросился в атаку на Гусинского и был поддержан Кохом
[64]
.
Между Гусинским и его мучителями начались долгие секретные переговоры. Финансовое положение Гусинского было уязвимым. Помимо кредита в 2и миллионов долларов, который гарантировал “Газпром”, в июле 2001 года наступал срок погашения следующего кредита, также с гарантией “Газпрома”, на сумму 262 миллиона долларов. Общий долг компании Гусинского “Газпрому” составлял 473 миллиона долларов. Раньше при обслуживании долга Гусинский мог рассчитывать на огромные доходы от телевидения, но после падения рубля его финансовое положение осложнилось.
Действия Коха и Лесина на переговорах обнаружили цель Кремля: отнять НТВ у Гусинского, которому все еще грозило уголовное преследование. Как сказал мне Малашенко, Лесин предъявил Гусинскому ультиматум. Если он продаст свои компании “Газпрому”, то останется на свободе.
Была предложена следующая сделка: 300 миллионов долларов наличными за всю империю Гусинского, “Медиа-Мост” и НТВ, а также списание невыплаченного долга в размере 473 миллионов долларов. Гусинский напомнил, что, когда накануне кризиса он собирался продавать акции в Нью-Йорке, один только канал НТВ оценивался больше чем в миллиард долларов. Теперь ему предлагали за все его компании какую-то мелочь! Однако он испытывал давление. Он не хотел возвращаться в тюрьму, а набеги на его компании продолжались. 7 июля следователи снова изъяли документы на НТВ. Гусинский позже сказал мне: “Они говорили об этом не один раз. Мне постоянно угрожали тем, что посадят меня в одну камеру с заключенными, больными туберкулезом и СПИДом... Я был настоящим заложником. Когда к голове приставлен пистолет, выбор один: согласиться на условия бандитов или получить пулю в голов/’.
18 июля Гусинский подписал письменное заявление, в то время тайное, заверенное двумя его адвокатами. В заявлении говорилось, что его заставляют не по своей воле продать бизнес в обмен на обещание прекратить уголовное преследование и разрешить ему выезд за рубеж. Гусинский указал, что министр печати Лесин был тем, кто “заставлял меня заключить эту сделку”. Через два дня, 20 июля, снова тайно, он подписал соглашение о продаже своих компаний за 300 миллионов долларов. В документе, прилагавшемся к договору купли-продажи, говорилось об отказе от уголовных обвинений против Гусинского.
Эта часть соглашения, протокол 6, была спорной. В ней говорилось, что уголовное преследование Гусинского будет прекращено и что Гусинский и сотрудники его компаний смогут остаться в России или уехать по своему усмотрению, если они не причинили ущерба российскому государству. Документ парафирован Лесиным и Кохом. Очевидно, что Лесин не имел полномочий прекращать уголовное преследование Гусинского. Кох позже утверждал, что составление этого документа было идеей Гусинского.
Через несколько дней Путин вернулся с Окинавы, где участвовал во встрече на высшем уровне, на которой лидеры промышленно развитых демократических государств Запада не скупились на похвалы в его адрес. 27 июля российская прокуратура неожиданно и без объяснений заявила об отказе от всех обвинений против Гусинского. Секретное соглашение о продаже не было упомянуто. Гусинский немедленно сел в свой частный реактивный самолет и вылетел из России, чтобы навестить семью, находившуюся в Испании. Назад он не вернулся.
В течение следующих нескольких недель в Лондоне велись переговоры, на которых уточнялись условия соглашения. Но в сентябре Гусинский передумал, несмотря на то что некоторые из его партнеров и жена убеждали его взять 300 миллионов долларов. Гусинский сказал, что относится к НТВ как к дому, в котором вырос, и боится, что Путин хочет превратить его в “бордель”. Он решил не продавать свои компании и разорвал сделку. Для Гусинского это был еще один поворотный момент, когда он мог избежать многих неприятностей. Но в нем сохранились напористость и честолюбие олигарха — он не позволит командовать собой.
Дождливым сентябрьским днем я встретился с Гусинским в Лондоне. Он буквально излучал непокорность и энергию. Он хотел оказать сопротивление Кремлю и отстоять НТВ, как это ему успешно удалось под огнем в 1995 году. На его сотовый телефон постоянно звонили из Москвы. Четверо его ведущих журналистов и редакторов — Киселев, Сергей Пархоменко из журнала “Итоги”, Михаил Бергер из газеты “Сегодня” и Алексей Венедиктов из радиостанции “Эхо Москвы” — то и дело летали в Лондон и в Испанию, где жил Гусинский, для участия в совещаниях. Ма-лашенко обратился за помощью к Соросу. Сорос сказал Малашенко, что нашел инвестора, готового рискнуть: основателя Си-эн-эн Теда Тернера. Но все усилия были напрасными. Путин хотел убрать Гусинского, и Путин был сильнее. Прокурор разослал через Интерпол новые ордера на арест Гусинского. Гусинского дважды задерживали в Испании и помещали в тюрьму, прежде чем Верховный суд Испании отказался рассматривать дело, заявив об отсутствии доказательств того, что Гусинский совершил преступление. Руководящие сотрудники Гусинского, включая Малашенко, бежали из России, опасаясь ареста. Киселев продолжал бороться. За год применения тактики давления прокуратура и другие правоохранительные органы совершили более тридцати рейдов против компаний Гусинского.
“Я ничего не могу сделать”, — слабо отговаривался Путин во время встречи с журналистами НТВ в Кремле, состоявшейся 29 января. Это было, конечно, чушью и неправдой. На самом деле Путин был весьма глубоко замешан в этом деле. В тот день, когда состоялась встреча в Кремле, он отвел Киселева в сторону. “Мне все известно о телефонных разговорах, которые вы часами ведете с Гусинским”, — сказал он, показывая, что читает стенограммы перехваченных разговоров.
“Ну и что, мы с ним партнеры с 1993 года!” — возразил Киселев.
“Мне известны все инструкции, которые вы получаете от Гусинского”, — холодно сказал Путин.
Путин был движущей силой, стоявшей за всем происходящим, и он, как и его секретные сотрудники, стремился к победе. Киселев сказал мне, что уничтожить Гусинского Путину помогали две группы. Одной была группа “завистников” — Лесин и Кох, имевшие собственные причины мстить олигарху. В другую входили спецслужбы, друзья Путина и его политическая опора. Генеральный прокурор Устинов дважды вызывал Киселева в здание прокуратуры для секретных встреч. Чтобы избежать огласки, Киселева привозили в здание в центре Москве на неприметной машине и проводили через запасной выход. Киселев считал эти встречи странными, а поведение Устинова, который говорил, словно обращаясь к спрятанным микрофонам, неестественным. Устинов хотел знать, что нужно для того, чтобы преодолеть кризис. Киселев потребовал, чтобы с Гусинского были сняты обвинения. Переговоры ни к чему не привели.
