Тем временем дипломатические ведомства двух стран стали готовить визит в Москву премьер-министра Японии Коидзуми. Озабоченный проблемами отношений с КНДР японский лидер возлагал определенные надежды на посредничество России в разрешении японо-северокорейских проблем. Это побудило его несколько ослабить риторику по территориальному спору. Готовясь к поездке, он позволил себе весьма примечательное высказывание о том, что у Японии и России «гораздо больше сфер сотрудничества, чем конфронтации». Затем Коидзуми довольно определенно дал понять, что нерешенность территориальной проблемы не должна быть причиной отказа от сотрудничества с Россией. Такая позиция в известной степени нашла отражение в ходе состоявшихся 10 января 2003 г. переговоров руководителей двух стран в Кремле.
Как и ожидалось, никаких «прорывов» по территориальному вопросу не состоялось. В совместное заявление по итогам визита было внесено положение о «решимости посредством энергичных переговоров по возможности скорее заключить мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи». Хотя южнокурильские острова вновь фигурировали как объект спора, данная запись, как и ранее, не выходила за рамки ставшего традиционным при встречах лидеров двух стран «меморандума о намерениях». И уж конечно, из нее не следовало, что в результате «энергичных переговоров» все указанные территории должны перейти к Японии.
На январском российско-японском саммите территориальный вопрос хотя и поднимался, но центральным не стал. И этому есть объяснение. В условиях обострения ситуации на Корейском полуострове, войны на Ближнем Востоке в японских политических и деловых кругах появились настроения в пользу расширения сотрудничества с Россией в области обеспечения безопасности, поставок российских энергоносителей и др. Среди здравомыслящих политиков и представителей бизнеса хотя и медленно, но формировалось понимание того, что в перспективе Россия может стать привлекательным деловым партнером. Не выпадало из поля зрения японских аналитиков и то, что на фоне весьма скромного торгово-экономического обмена с Японией Россия быстро и успешно расширяет деловое сотрудничество с КНР, Республикой Корея, Индией, странами АСЕАН, стремится активно участвовать в работе АТЭС, формировании Восточноазиатского сообщества. Не желая, как говорят японцы, «опоздать на автобус», деловой мир этой страны смелее, чем прежде, стал идти на капиталовложения в российскую экономику, создание в России своих предприятий.
Это не на шутку обеспокоило тех японских политиков, для которых главным в отношениях с Россией является «дожимание» российского правительства по вопросу о Курилах, демонстрация твердости японской позиции. 25 марта 2003 г. была учреждена так называемая «Парламентская ассоциация за возвращение северных территорий», целью которой объявлено «скорейшее возвращение Россией Японии островов Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан».
Новая провокационная затея части японских парламентариев заставила российское внешнеполитическое ведомство в отличие от прошлых лет занять принципиальную позицию. Российская сторона, заявили тогда в МИДе РФ, «считает этот шаг группы японских законодателей недружественным, контрпродуктивным и идущим вразрез с позитивными тенденциями, доминирующими в настоящее время в российско-японских отношениях».
В период начавшейся в России подготовки к выборам в Государственную думу, а затем и к избранию президента японское правительство воздерживалось от излишнего нагнетания страстей по поводу Курил, понимая, что это может спровоцировать стремившихся демонстрировать патриотизм и защиту российских интересов российских политиков на ужесточение позиции в отношении территориальных притязаний Японии. Официальный Токио решил дождаться переизбрания Путина на второй срок, рассчитывая, что, будучи уже не связанным последующими выборами, он сможет пойти на смелые волевые решения по «окончательному разрешению проблемы». Российский японовед Игорь Латышев так описал тогдашнюю ситуацию: «Хотя сам Путин нигде, ни разу в своих официальных заявлениях не подтвердил эту версию (о готовности передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. — А.К.), тем не менее, японские политологи были склонны видеть в его молчании некий скрытый знак согласия, а в самом Путине были склонны видеть тайного друга, лишь ждущего момента, когда его политический вес станет достаточно велик, чтобы пойти наперекор отношению российской общественности к японским притязаниям на Курилы. Именно в лице Путина видели японские аналитики такого политика, который способен был решить территориальный спор на приемлемых для Японии условиях, а именно путем передачи японцам требуемой ими части Курильского архипелага»
{481}.
Справедливости ради следует заметить, что не все японские специалисты по России были столь оптимистичны. Наиболее искушенные аналитики предупреждали, что максимум, чего можно ожидать от Путина, — это согласие вернуться к рассмотрению условий 1956 г. Так, например, упоминавшийся выше профессор Кимура, оценивая сделанное Путиным в беседе с премьер-министром Коидзуми в дни празднования 300-летия Санкт-Петербурга замечание о том, что тот «не собирается топить территориальный вопрос в болоте», открыто подверг сомнению искренность российского президента, употребив слова «риппу сабису», что даже в облегченном варианте можно перевести, как «мягко стелет, да жестко спать».
Отнюдь не воодушевили Токио и слова нового министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова о том, что российская сторона в вопросе о территориях руководствуется положениями российской Конституции, которые необходимо строго соблюдать.
В ответ в очередную годовщину подписания акта о капитуляции милитаристской Японии — 2 сентября 2004 г. — был организован широко освещавшийся японскими СМИ демонстративный «инспекционный осмотр» премьер-министром Коидзуми «японских северных территорий». Причем, в отличие от предшественников, «инспектирование» было осуществлено не с вертолета, а с борта приблизившегося к российским территориальным водам японского сторожевика. На состоявшейся после вояжа в сторону российских земель встрече японского лидера с представителями местного населения он объяснил, что данную акцию предпринял «для того, чтобы японский народ глубже осознал: северные территории — это не проблема жителей Хоккайдо, это проблема всей страны». Вместе с тем было подчеркнуто, что «заключения мирного договора с Россией не будет без решения проблемы северных территорий».
И все же Путин выполнил данное Мори обещание. В октябре 2004 г. было обнародовано российско-китайское соглашение, по которому Россия уступала КНР остров Большой на реке Аргунь, остров Тарабарова на реке Амур и часть Большого Уссурийского острова. Площадь переданных Китаю земель составила 337 квадратных километров. Хотя принятое без согласования с местными властями и населением Хабаровского края решение вызвало удивление и недовольство как на Дальнем Востоке, так и в Москве, каких-либо серьезных массовых акций протеста не последовало. Это вселило у российских руководителей надежду на то, что нечто подобное можно осуществить и на японском направлении.
14 ноября 2004 г., участвуя в напоминающей «ток-шоу» телепрограмме «Апельсиновый сок», министр иностранных дел РФ Лавров без какого-либо очевидного повода вдруг заявил на всю страну: «Мы хотим урегулировать отношения с Японией в полной мере. Для этого важно подписать мирный договор, в рамках которого должна быть урегулирована территориальная проблема… Среди обязательств СССР есть и декларация 1956 года… Как государство-продолжатель мы эту декларацию признаем, но ее реализация требует, чтобы разговаривали две стороны».
