Дорога к «Юпитеру»
– Производство тут большое было. Открыли завод еще в 1980 году. Собирали так называемое «изделие 62», строго засекреченное. Дисциплина была железная: минута опоздания – объяснительная начальству и лишение премии.
– А что за изделие? – поинтересовался Рэмбо.
– Вроде большие ящики с электронной начинкой для самолетов, подлодок и космических кораблей. Что-то типа бортового самописца. Так говорят. Еще всякие полупроводниковые приборы для «военки». Третий цех их собирал, самый секретный.
– Ну а магнитофоны-то все же были?
– Конечно, всякое было. Лентопротяжные механизмы шлепали, а в одном из цехов – даже жгутики для презервативов, хе-хе. Ну, и кому доверишь такую нежную продукцию, как не девчатам? Там их целый коллектив собрался, клондайк! – Он даже прижмурился от приятных воспоминаний. – Своя общага, куда все местные бегали, своя дискотека…
– А после аварии?
– После аварии помещения передали ПО «Спецатом», провели дезактивацию. Эта контора работала на ликвидации последствий, мощное было предприятие. Поскольку на заводе осталось много передовой техники – станки с ЧПУ, стенды, лаборатории, собирали роботов, которые потом на крышах работали. Тут же их и испытывали, причем на твэлах из 4-го реактора. Тестировали электронику на поведение в условиях сильной радиоактивности. Правда, не всегда помогало. И с ума роботы сходили не хуже людей, и начинка сгорала от высоких уровней. Реактор же на испытательный стенд не притащишь. Руководил работой Герой Советского Союза Самойленко.
– А за что Героя ему дали?
– За то, что с лопатой по крыше бегал как ошпаренный и графит сбрасывал в развал четвертого блока. Настоящий был герой…
Прошли мимо бассейна «Лазурный». На его фасаде застыли часы; само здание выглядело так, будто в нем ранее бушевала банда сумасшедших слонов.
Часы бассейна «Лазурный»
– Часы, наверное, еще в день эвакуации остановились? – поинтересовался Максимчук.
– С чего бы это? – удивился гид. – Долго еще работали. А сам бассейн закрылся только в 1998-м.
– Как это?! – изумился в свою очередь Алексей. – Кто же в нем купался-то, после эвакуации? Кто воду наливал все эти годы? Город-то уже мертвый был!
– Те же, кто на ЧАЭС и «Юпитере» работали. Людям где-то отдохнуть полагалось, расслабиться. Все полы, разумеется, закрыли спецлинолеумом, чтоб удобнее мыть. Хорошо там было, я сам помню. Хотя и странно. Вокруг – пустые многоэтажки, раскуроченные напрочь, а ты плещешься с видом на пустые окна. Пир во время чумы.
– А не доставали опасения, что вода заражена?
– Нет, не доставали. Она же из глубоких артезианских скважин бралась, а всю ливневую канализацию специально забили, чтобы не уходила глубоко под землю. Да и проверяли постоянно. Не была Припять мертвой, ребята, не была. Умертвили ее, и не так давно.
Так, за разговорами, группа подошла к заброшенному заводу. Его территория уже успела зарасти деревьями. Окна, наполовину лишенные стекол и алюминиевых рам, смотрелись холодными бойницами. Казалось, вот-вот из черных дыр появятся снайперы и откроют огонь по непрошеным гостям. Снег лежал на крышах, укрыл бережно дорожки нетронутой белой простыней. Некому было ее трогать.
– Скажите, а на территории предприятия есть какие-то катакомбы, подвалы, бомбоубежища? – поинтересовался один из посетителей. Одеты они были как начинающие альпинисты, не хватало только страховочных карабинов. Но небольшой рюкзачок, наполненный неизвестно чем, присутствовал у каждого.
– А как же. Оборонному заводу без бомбоубежища никак нельзя, – с сомнением произнес Чернов. – А вы, никак, в подвал собрались? Не советую. Там со времен «Спецатома» ящики остались, «фонят» безбожно.
Территория безмолвия
Программисты переглянулись.
– Какой уровень?
– Кто как меряет. До двух десятых рентгена в час по гамма-излучению. Если на привычные микрорентгены перевести, то двести тысяч получится. Не советую.
– А что в ящиках лежит, никто не смотрел? – осторожно спросил Шишковцов.
– Может, и смотрел, неизвестно. Только нам здоровье гробить неохота. Вполне возможно, что какие-нибудь реагенты для настройки роботов, а может, что другое. Вы лучше по территории погуляйте. Тут и автобусы ликвидаторские есть, и бульдозеры. Часть техники закопали, могу показать где.
– Он здесь, – тихо произнес Проф. – В бомбаре.
– Кто здесь? – не понял сопровождающий.
– Это я не вам.
– Думаешь? – засомневался Рэмбо.
– Не думаю, знаю. Пойдем.
Они пошли по дорожке между зданиями, старательно обходя открытые люки. С левой стороны, неподалеку от заводской проходной, виднелась распахнутая настежь дверь бомбоубежища.
– Мужики, программой не предусмотрено… – начал гид, но Проф его перебил.
– …Не переживайте, уважаемый. Мы ненадолго, только посмотрим и сразу выйдем. Вот компенсация за отклонение от программы. – Он протянул стодолларовую купюру.
«А что, мне было сказано – подсекать, но не вмешиваться. Вот и не будем вмешиваться. А сто баксов в хозяйстве, как говорится, пригодятся», – подумал Чернов и сказал как бы нехотя, забирая купюру:
– Ладно, так и быть, пойдем на нарушение. Только потому, что вы народ бывалый, не в первый раз. Сколько времени понадобится?
– Минут двадцать, не больше, – ответил за всех Проф и первым зашел на лестницу. За ним потянулись остальные.
В бомбоубежище завода «Юпитер»
– Откуда ты знаешь, что он здесь? – повторил вопрос Рэмбо, когда они спустились по грязным ступеням и открыли железную дверь. – Если завод тогда еще работал, почему они именно сюда шар принесли? Что, больше мест не было? Вдруг бы кто нашел?
– Я не знаю, откуда я знаю, но точно знаю, что знаю, – парировал Проф. – Считай это Сокровенным Знанием, причем с большой буквы. Олесь, посвети.
Все включили фонари и двинулись вперед, рассредоточиваясь по длинному коридору и боковым комнатам. Стены повсюду наморщились отслоившейся краской, но под ногами хлама почти не встречалось, за исключением старых противогазов. Перед очередным помещением приходилось останавливаться и проверять дверь на наличие надписей. Их было в избытке. Казалось, что каждое поколение обитателей старалось оставить о себе хоть какой-то знак. Даже если ничего интересного написано не было, дверь подельники все равно открывали и осматривали комнату. Стеллажи, уставленные образцами каких-то проб, пустые ящики, пакеты с химреагентами – все тщательно проверялось, несмотря на жалобный скулеж дозиметров. Вчетвером дело продвигалось довольно резво.
