С другой стороны – и это крайне важно отметить, – командование округов ещё до 21 июня получило некие указания из Москвы; те самые, по сей день не опубликованные директивы, в соответствии с которыми в «мирное время» были развёрнуты фронты, фронтовые управления выведены на полевые командные пункты, а в оперативных сводках с номерами 1, 2, 3 появились фразы «части боевых действий не вели». Скорее всего, командующие фронтами «в части их касающейся» были ознакомлены и с общей стратегической задачей, для решения которой развёртывалась огромная армия. Так что требование «не поддаваться на провокации» было отнюдь не единственным указанием, поступившим в последние предвоенные дни в штабы округов/фронтов.
В штабе Северо-Западного фронта Директиву № 1 «разгадали» следующим образом: в 2.25 за подписью командующего фронтом генерал-полковника Ф. И. Кузнецова была направлена директива (б/н) Военным советам 8-й и 11-й армий (соответственно, в Шауляй и Каунас), в которой, в частности, были поставлены такие задачи:
«1… В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полётах над нашей территорией немецких самолётов не показываться и до тех пор, пока самолёты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.
2. В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его…
8. Средства и силы противовоздушной обороны привести в боевую готовность номер один, подготовив полное затемнение городов и объектов…» (46)
Если и не во все, то во многие соединения ВВС фронта соответствующие указания поступили в течение ближайшего часа. «57 САД в 3.25 22.6.41 объявила боевую тревогу и к 4.00 была в готовности для выполнения боевых заданий…» (43) Это строка из Оперсводки штаба 57-й САД от 10.00 22 июня; возможно, в других соединениях ВВС фронта боевая тревога была объявлена ещё раньше, но среди выявленных мной документов эта запись фиксирует хронологически самый ранний момент объявления боевой тревоги. Судя по Оперативной сводке № 1 штаба 241-го ШАП (формирующийся на аэродроме Митава штурмовой авиаполк 7-й САД), полк в составе 15 экипажей к 4.00 находился уже в готовности № 2. (44) С учётом времени, необходимого для приведения авиачасти в такое состояние (готовность к взлёту через 3 – 4 минуты после получения соответствующей команды), можно предположить, что 241-й ШАП не был «мирно спящим» по меньшей мере с 3.30 22 июня.
В 4.15 22 июня появляется первый (опять же первый из найденных мною, а не самый первый из бывших в реальности) боевой приказ. На листке бумаги из школьной тетради в клеточку карандашом, довольно неразборчиво, написано:
«Командирам полков.
1. Иметь рассредоточенными самолёты с возможностью немедленного взлёта по сигналу.
2. Иметь в готовности [неразборчиво] по уничтожению наземных войск противника и авиации противника [неразборчиво] на нашу территорию.
Границу не нарушать. Быть готовым по уничтожению наземных войск противника на участке [неразборчиво] – Тауроген.
Командир 7 САД полковник Петров». (45)
В обнаруженном М. Тиминым «Журнале учёта приказов 7-й САД» первая запись относится ко времени 4.40 22 июня. Командующий ВВС округа/фронта приказал командиру дивизии «противника уничтожать» (предшествующая часть фразы не сохранилась). Через 13 минут, в 4.53, уже командир 7-й САД отдаёт приказ командирам бомбардировочных полков дивизии (9-й БАП и 46-й БАП): «Уничтожить группировку противника и авиацию в районе Тилъзит, Рагнит, Жиллен (все пункты на территории Восточной Пруссии, т.е. ограничение «границу не нарушать» было снято через несколько минут после первых бомбовых ударов немецкой авиации. – М.С.). Вылет немедленно». В то же самое время (около 4.40) командующий ВВС фронта генерал-майор Ионов отдал приказ командиру 4-й САД нанести удар силами трёх (!) бомбардировочных полков по городу и порту Мемель. (40)
Документального подтверждения того, что ранним утром 22 июня 1941 г. командиры частей и соединений ВВС Прибалтийского ОВО получили приказ (разрешение) вскрыть «красные пакеты», пока не найдено. С другой стороны, элементарный здравый смысл подсказывает, что «вылет немедленно» с задачей бомбить объекты на сопредельной территории мог быть организован и осуществлён только по заблаговременно, ещё в довоенный период, разработанным планам. Иначе, экспромтом за 20 – 30 минут, такая операция подготовлена быть не может.
Весьма примечательно и намерение (сразу же отметим, что практически оно не было реализовано) бомбить Мемель, да ещё и с привлечением к этому столь значительных сил (три бомбардировочных полка). Утром 22 июня немецкий флот в полосе Прибалтийского ОВО никаких активных действий не предпринимал, десантов не высаживал, прибрежные районы не обстреливал. Приказ нанести удар по порту Мемеля не мог появиться как поспешная реакция на реально складывающуюся обстановку, и постановка такой задачи объяснима лишь в рамках гипотезы о том, что командование ВВС Северо-Западного фронта самостоятельно приняло решение действовать по Плану прикрытия, в котором – наряду со стандартными для всех ПП округов задачами («последовательными ударами по установленным базам и боевыми действиями в воздухе уничтожить авиацию противника и завоевать господство в воздухе… ударами по ж/д узлам и мостам нарушить и задержать сосредоточение войск») – было прямо записано: «разрушить порт Мемель». (12)
В 5 часов утра 22 июня 1941 г. 5-я эскадрилья 9-го БАП под командованием капитана М. А. Кривцова (награждён орденом Красного Знамени после финской войны) поднялась в воздух и взяла курс на Тильзит. Так начался первый, самый первый в той страшной четырёхлетней войне удар советской авиации по объектам на территории Германии. В далёкой Москве в это время ещё только будили Сталина и его ближайших соратников (судя по «Журналу посещений», совещание в кабинете Сталина началось в 5.45).
Действовал капитан Кривцов тактически весьма грамотно (что, кстати, может служить ещё одним косвенным подтверждением того, что налёт осуществлялся в соответствии с тщательно продуманной довоенной «заготовкой») – эскадрилья летела не по кратчайшей прямой, а сделав большой крюк в направлении Сувалок, и вышла на цель с неожиданной для немецких зенитчиков стороны; внезапности удара способствовала и достаточно большая (по меркам тактической фронтовой авиации) высота полёта – 7500 метров. (40)
И в тот самый момент, когда девятка СБ, разгоняясь в пологом пикировании, выходила на «боевой курс», из Москвы в штаб Северо-Западного фронта полетели новые указания. Скупая запись в «Журнале учёта приказов 7-й САД» свидетельствует об этом, отнюдь не скупом на эмоции, эпизоде войны: «6.15. Комбриг Крупин – командиру 7 САД. Госграницы не нарушать. Уничтожать самолёты противника в своём районе. Вылетевшие самолёты по радио посадить на аэродромы». Комбриг Крупин (начальник штаба ВВС фронта) всего лишь выполнял указания ещё более высокого начальства. В донесении командующего СЗФ наркому обороны СССР от 6.10 22 июня 1941 года читаем: «Наши военно-воздушные силы в воздухе. До получения Вашего приказа границу не перелетать я получил через генерала Сафронова Ваш приказ самовольно границу не перелетать. Принял меры, чтобы бомбить противника, не перелетая границы…» (47)
