«Песнь о Гийоме» представляет нам одного из авторов таких песен. На службе у Гийома состоит жонглер, который при этом является и храбрым рыцарем:
Но есть у монсеньора Гийома жонглер;
Во всей Франции не найдется такого прекрасного певца,
А в бою не сыщется более храброго бойца.
Он умеет слагать песни о подвигах,
О временах Хлодвига, первого императора,
При котором в прекрасной Франции уверовали в Господа,
И его сына Флована (Хлотаря), славного воина,
И всех доблестных королей,
До Пипина, прозванного маленьким воякой,
Карла Великого и Роланда, его племянника.
И данное свидетельство не единственное – Бертолле из героической поэмы «Рауль де Камбрэ» ничем от него не отличается и соответствует реально существовавшему участнику завоевания Англии нормандцами и битвы при Гастингсе (1066), рыцарю и певцу Тайферу, известному благодаря «Роману о Роллоне» Робера Васа
[9]
и знаменитому ковру из Байё:
Тайфер, который очень хорошо пел
И великолепно ездил на коне,
Для герцога пел
О Карле Великом и Роланде
И об Оливье и вассалах,
Что погибли в Ронсевале.
Глава 8
ОБЯЗАННОСТИ КОРОЛЯ В «КОРОНОВАНИИ ЛЮДОВИКА»
В «Короновании Людовика», одной из пяти древнейших наших эпических поэм, относящейся к XI веку, мы находим несколько интересных моментов, освещающих обязанности короля, подобным тем, которые позднее были возложены на рыцарей. Очевидно, что «Коронование Людовика», относящееся к циклу о Гарене де Монглане, более феодальное, чем королевское по духу. Карл Великий стар и немощен, а Людовик, которому между пятнадцатью и двадцатью годами, – жалкий король, трусливый и развратный (стих 2311), удирающий при опасности (стихи 2404–2410). Он умеет лишь плакать (стих 2413), «спрятавшись под куньи меха». Но речь Карла, обращенная к сыну, содержит те самые наставления, которые на два века опередили поучения Людовика Святого своему сыну:
«Милый сын, – сказал он, – послушайте меня!
Взгляни на корону, лежащую здесь, на алтаре:
Я хочу отдать ее тебе при таком условии:
Не живи в роскоши, не совершай несправедливости,
не греши,
Не совершайте никакого предательства,
Не отбирайте фьеф у сироты…
Если ты, милый сын, станешь брать взятки,
Покровительствовать излишествам,
Поощрять роскошь, возвышать грех,
Отбирать у сироты его фьеф,
Отнимать у вдовы последние четыре денье,
Эту корону, клянусь Иисусом, я запрещаю тебе брать».
Чуть дальше он добавляет:
И верно служи святой церкви.
В лессе [строфа] XII он вновь возвращается к этим высоким обязанностям и уточняет:
«Мой сын Людовик, не стану скрывать,
Бог создал королей, чтобы они стали справедливыми
судьями,
А не затем, чтобы создавали дурные законы, жили
в роскоши, покровительствовали греху,
Отнимали у сироты его фьеф,
А у вдовы – последние четыре денье.
Король должен повергать к своим ногам
несправедливость,
Топтать ее и уничтожать.
Ты должен быть смиренным перед бедняком,
А если он жалуется, ты не должен скучать,
Но должен помочь ему и дать совет,
И, ради Бога, восстановить его права;
А с гордецами ты должен вести себя так же высокомерно,
Как леопард, который хочет съесть людей».
Приметой феодализма в поэме «Коронование Людовика» является последний совет, идущий вразрез с политикой, которую позднее будут проводить великие самовластные монархи от Филиппа Красивого до Людовика XI:
Не бери в советники вилланов,
Сына прево или сына дорожного смотрителя.
Они обманут тебя за грош;
Но возьми благороднейшего воина Гийома,
Сына гордого Эймери Нарбонского,
Брата Бернара Брабантского, воина;
Если они захотят поддерживать тебя и помогать,
Их службой ты можешь гордиться.
Глава 9
БЕЗУМИЕ В ГЕРОИЧЕСКОМ ЭПОСЕ. ИЗАМБАР И РАУЛЬ ДЕ КАМБРЭ
«Песнь о Роланде» представляет в образе главного героя совершенного, но не идеального рыцаря. Идеальный рыцарь скорее Оливье, поскольку наряду с храбростью он обладает чувством меры. Хорошо известен стих, противопоставляющий их (1093):
Роланд отважен, Оливье разумен.
Также урок, который тот преподает своему другу, отказывающемуся трубить в рог, чтобы позвать на помощь императора, боясь, что тем самым опозорит милую Францию и подвергнется осуждению в песне (Рол., 1724–1726):
Разумная осторожность не безумие,
Умеренность лучше чрезмерной смелости.
Французы погибли по вашей вине.
Ваша безрассудная смелость – наша беда!
Из-за нее вы погибнете, а на Францию ляжет позор.
Это настоящая обвинительная речь разумного человека безумцу, которого не остановят никакие слабости или дружеские чувства. Оценка эта заслуженна и применима даже в наши дни ко многим до безумия храбрым командирам (я сам знавал таких), которые совершенно не берегут вверенных им людей.
Итак, если барону Роланду чего-то не хватает для того, чтобы стать идеальным рыцарем, так это чувство меры, хотя данное выражение прямо не произносится; зато есть в избытке гордыня, что навлекает на него кару небесную.
Однако, хотя Роланд и повинен в излишней дерзости, его все же нельзя зачислить в категорию безрассудных рыцарей, о которой мы сейчас поговорим и которая появляется в эпическом цикле о мятежных баронах «Доон де Майанс».
Старейшая из поэм этого цикла, также восходящая как минимум к XI веку, – «Гормонд и Изамбар», возможно хронологически первая из наших героических поэм, записанная восьмисложным стихом, как «Кантилена святой Эулалии» (IX в.), и снабженная рефреном. Мятежный рыцарь Изамбар не только безрассуден, не только стоит вне закона; он также ренегат, что часто сочетается: разрыв феодальных связей влечет и разрыв связей религиозных. Он стал жертвой несправедливости со стороны короля Людовика III (умер в 882 г.), который допустил убийство брата героя, а его сестру принудил выйти замуж за убийцу. Поэтому герой бежит к сарацинскому королю Гормонду (в действительности к норманну Гор-дмунду), опустошившему Вимё и Понтьё.
Главная тема – бунт героя, который, ради свершения кровной мести, в соответствии с германским правом выкупающейся вергельдом, не останавливается перед тем, чтобы выступить с оружием в руках против законного монарха и предать огню и мечу родную страну. Этот тип крайнего индивидуалиста нам известен не только по героическому эпосу, но и по нашей истории, включая сюда Монморанси, Конде, Моро и Бернадота
[10]
.
