Отмеченное летом 1939-го – и в том числе на Халхин-Голе – нежелание советских штабов использовать для управления войсками в бою радиосвязь также нельзя отнести к последствиям репрессий. Еще и на пресловутых Киевских маневрах 1935 г. при каждом перемещении штабов связь их с войсками терялась из-за того, что штабисты не использовали радиостанции, смонтированные на автомобилях (и могущие работать и на ходу). Случаи нежелания использовать в ходе боя все имеющиеся средства связи, стремления «базироваться только на один» ее вид (на телефон)84 – т. е. все того же нежелания пользоваться радио – еще и в «дорепрессионном» 1936-м отмечались даже в частях передового БВО и с минуты на минуту могущей вступить в бой ОКДВА. Командир 110-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии БВО на тактическом учении в октябре 1936-го использовал личный состав своего штаба точно так же, как и Г.К. Жуков на Халхин-Голе – в качестве ординарцев, т. е. вместо радиосвязи! В передовом же КВО, согласно его отчету о Шепетовских маневрах 12–15 сентября 1936 г., «радиосвязь не заняла подобающего ей места в управлении частями и подразделениями»85 настолько, что штаб 15-й механизированной бригады, располагавший не одной радиостанцией и являвшийся штабом подвижного рода войск, доводил до частей приказ на удар по дивизии «противника» при помощи… делегатов связи! Причем в качестве последних – опять-таки как и у Г.К. Жукова на Халхин-Голе – использовались командиры штаба… В ОКДВА «использование штабами всех видов средств связи», т. е. прежде всего использование радио, согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. было «недостаточным» и накануне чистки РККА.
Характерные для советских штабов лета 39-го – и в том числе для штаба 57-го особого корпуса – несколоченность и отсутствие взаимной информации между отделами и отделениями также появились не после чистки РККА. Так, в ОКДВА плохо налаженным обменом информацией между своими подразделениями штабы отличались и в 35-м (когда это признал даже отчет армии за этот год), а частичной или полной несколоченностью – и в 36-м (когда она была зафиксирована практически во всех штабах частей и соединений, о выучке которых нам удалось обнаружить достоверную информацию). В другом крупнейшем округе (КВО), даже согласно его «отлакированному» годовому отчету от 4 октября 1936 г., увязка и взаимодействие в работе между главнейшими отделениями штабов соединений были «недостаточными» (читай: неудовлетворительными.) и в 36-м86. Штабы батальонов и полков, как констатировалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., еще и перед самым началом чистки РККА «не сколачивались» во всей Красной Армии;87 в передовом БВО тогда были недостаточно сколочены и штабы механизированных бригад, а о положении в тогдашних штабах ОКДВА красноречиво свидетельствует заявление командира 21-й стрелковой дивизии комбрига И.В. Боряева на партсобрании управления и штаба дивизии 19 февраля 1937 г. Даже после того, как начальник 1-й части штадива констатировал, что «штаб полностью не сколочен», а взаимная информация между отделами отсутствует, Боряев все-таки отметил, что штадив-21 «по своей работе и культурности, несомненно, стоит выше штабов» своих полков «и многих других», которые он, Боряев, знает!88
То же и с низким качеством штабной документации. Летом 39-го «содержание и техническое оформление всей документации» советских штабов было «исключительно низким», но в передовом КВО небрежность составления штабных документов констатировалась и в 35-м – и не проверяющими, а постоянно стремившимся приукрасить действительность годовым отчетом округа от 11 октября 1935 г. В самом деле, штаб 7-й стрелковой дивизии допустил тогда в одном документе 18 грамматических и 54 профессиональные ошибки, штаб «ударной» 44-й стрелковой перед Киевскими маневрами 1935 г., даже имея на составление приказа на прорыв укрепленной полосы несколько дней (а не часов, как на войне), составил его «исключительно небрежно». А штабисты элитной же 24-й стрелковой в том же сентябре 1935-го дальнейшую задачу дивизии со спокойной душой сформулировали в приказе так: «В дальнейшем – дальнейшая задача»…89 В ОКДВА первые же проверенные штабы демонстрировали «небрежность и неумелость в нанесении обстановки на карту» и в январе 36-го90, а в БВО в июле и плохо оформленные карты, и плохо отработанные донесения представили все батальонные штабы, проверенные УБП РККА в «ударной» (!) 2-й стрелковой дивизии… Во всех освещаемых с этой стороны источниками войсковых штабах КВО, БВО и ОКДВА (из состава 21-й, 24-й, 37-й, 52-й, 69-й и 96-й стрелковых дивизий) качество штабной документации было невысоким и накануне чистки РККА – в феврале – июне 37-го…
Б. Артиллерийские
Введенные в научный оборот источники содержат информацию лишь о тактической выучке дравшихся на Халхин-Голе командиров-артиллеристов. Эта выучка оказалась явно неудовлетворительной. «Артиллерия, – свидетельствовал участвовавший в написании аналитического труда о халхин-гольских боях В.А. Новобранец, – не взаимодействовала с пехотой, не оказывала ей эффективной поддержки в наступлении»91. «В нашей артиллерии полная неразбериха, путаница с огнем», – утверждал после июльских боев и один из тех, кому довелось «взаимодействовать» с артиллеристами – комиссар 5-й стрелково-пулеметной бригады Жуков92.
Но «неразбериха и путаница с огнем» для советской артиллерии была характерна и в 35-м. Выступая 8 декабря 1935 г. на Военном совете, А.И. Егоров отметил, что в артдивизионах и артгруппах «не отработано управление огнем»93, а ведь основным звеном в системе взаимодействия артиллеристов с пехотой был именно дивизион, практически это взаимодействие осуществлялось именно на уровне дивизиона! Кроме того, управление огнем артдивизиона и артгруппы «есть основа управления огнем массированной артиллерии», а без сосредоточения огня по наиболее сильным узлам сопротивления артиллерия тоже не может оказать пехоте «эффективной поддержки в наступлении»…
Как видно из доклада М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», «тактическая работа» артдивизионов «совместно с пехотой» была «слабой стороной подготовки» комсостава советской артиллерии и в 36-м94. В обоих артполках передового БВО, по которым сохранилась соответствующая информация за тот год (33-м и 37-м), штабы дивизионов в бою управляли огнем «несколько хуже», чем «удовлетворительно»95 или были не сколочены (и, значит, должны были допускать все ту же «неразбериху и путаницу с огнем»). Так же должны были обстоять дела и в передовом КВО и в ОКДВА. Ведь даже безбожно приукрашивавший действительность годовой отчет КВО от 4 октября 1936 г. был вынужден признать, что командир артдивизиона «еще не может быть признан хорошо подготовленным» (и что соответственно готовность дивизионов «к управляемому огню» слабовата)96. Управление огнем дивизиона – и соответственно взаимодействие с пехотой – в 36-м не удалось отработать и в ОКДВА…
Как следует из выступления К.Е. Ворошилова на Военном совете 27 ноября 1937 г., «взаимодействие артиллерии с пехотой и другими родами войск» в РККА «оставалось слабым» и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го. Комсостав артиллерии «всех степеней», подтверждает приказ комвойсками КВО № 0100 от 22 июня 1937 г., «не отработал главнейших вопросов взаимодействия» с пехотой, конницей и танками. Фактически в том же самом расписались и составители отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. Штабы артдивизионов, отметили они, подготовлены «неудовлетворительно», а действия орудий сопровождения пехоты и танков (т. е. прежде всего действия командиров орудий) вообще являются самым слабым местом взаимодействия родов войск…97
