Завтра муж должен был вернуться из Казани. Ей потребуется немало усилий, чтобы подготовиться к этой встрече. Продумать предстоящий разговор. Не уронить достоинства. Но прежде всего… Прежде надо увезти Лину из дома. Негоже малышке становиться свидетелем родительских разборок.
Татьяна сама поразилась той лёгкости, с которой врёт – позвонив в родительский дом, она сказала, что хочет отправить внучку к ним на все новогодние праздники, потому что им с мужем необходимо побыть вдвоём. Мама с бабушкой ужасно обрадовались и ничего не заподозрили.
Вернувшись вечером в пустую квартиру, Татьяна заметалась туда-сюда по комнатам, чтобы собраться с мыслями. Ей предстояла тяжёлая, бессонная ночь…
30 декабря
Тазик оливье
Нюта, 40 лет, Москва
– Ей-богу, даже моргнуть страшно – а вдруг захраплю? – поделилась Нюта с Тонечкой во время кратковременного перекура. – Всё-таки, как отсутствие нормального сна изматывает человека…
– Скорее бы закончились эти дурацкие праздники, – посетовала официантка в унисон. – А потом – в отпуск. Я буду спать трое суток, честное слово! Коля уже жалуется, что ему надоела моя проклятая работа – после неё сил на семью практически не остаётся.
– Кстати, если тебе важен твой брак, то будь с мужем поласковее, – предостерегла Нюта. – Не хочу стращать, но мою семью развалили именно новогодние банкеты.
– Как это? – Тонечка в ужасе округлила глаза.
– Да пару лет назад, после очередного «трудового будня». Значит, как было дело… Добралась я домой буквально на автопилоте. Мечтала лишь об одном: сожрать что-нибудь – днём реально не хватило времени даже на перекус, – а затем доползти до кровати и спать, спать, спать… Знаешь, какой фразой встретил меня на пороге квартиры ненаглядный муж Лёнчик?
– «Дорогая, я сварил тебе супчик, поджарил котлеток и сделал бутербродик с сыром»? – хмыкнула Тонечка недоверчиво.
– Ха-ха-ха, наивные мечты! На самом деле, увидев меня, он тут же инфантильно заныл: «Любимая, что же ты так долго, я ведь кушать хочу!»
– Вот гад! – ахнула официантка понимающе.
– Кушать. Кушать, блин! – с застарелой ненавистью выдохнула Нюта. – Ты понимаешь, этот подлец поленился открыть холодильник и тупо разогреть себе борщ или потратить пятнадцать минут на то, чтобы отварить пельмени. Он умирал от голода и терпеливо ждал, что приду с работы я, измученная, будто на мне пахали, и всё ему разогрею-подам-самолично ложечку в ротик засуну.
Свирепо затянувшись сигаретами, женщины с минуту солидарно молчали.
– Возможно, это пустяк, из-за которого объективно глупо было рушить семью, – продолжила Нюта более миролюбивым тоном, – но он стал последней каплей. Многие подруги так прямо и заявляли мне: дескать, ты набитая дура и овца, такого мужика проворонила, ну что тебе – трудно было накрыть на стол и подать ему жратву? А вот трудно. Я, простите, до дома доползла чуть живая и снова должна метать на стол?
– Как в старом анекдоте, – вздохнула официантка. – Приезжаешь ты на курорт, а там – станки, станки, станки…
– Хотя, может, причина развода была вовсе не в моей усталости и многочисленных банкетах, – поразмыслив, произнесла вдруг Нюта. – Ты, наверное, примешь меня сейчас за идиотку, подверженную глупым предрассудкам и страхам, но я всё-таки скажу… – она приблизила губы вплотную к Танечкиному уху и прошептала:
– Просто у женщин нашего рода такая судьба – одинокая бабская доля.
– Иди ты! – отшатнулась Тонечка. – А я-то почти поверила…
– Клянусь, я не шучу! Началось всё с прапрабабки… Помнишь, я тебе рассказывала про своего предка-ресторатора с Трубной? Так вот, его жена… Вернее, они не были женаты, то есть не венчались. Ух, какой скандал разгорелся тогда в свете! Прапрабабка-то моя происходила из известной дворянской семьи, и вдруг – тайная связь с каким-то трактирщиком, да ещё и иностранцем впридачу, какой позор! Когда у семнадцатилетней девушки начал расти живот, все были просто в ужасе. Отец даже собирался пристрелить подлого совратителя, но непутёвая дочь на коленях умоляла оставить возлюбленного в покое.
– Во нравы были, – вздохнула Тонечка. – А сейчас все трахаются с двенадцати лет, и никого это не волнует… Так чем дело-то кончилось?
– Она со стыда уехала в деревню, в поместье родителей, где и родила, а в Москву так и не вернулась. С прапрадедом она больше никогда не виделась, но любила его всю жизнь. Да вот только с той самой поры все женщины у нас в роду несчастливы.
– Да что это с тобой? – Тонечка в непритворном возмущении всплеснула руками. – Разве ты несчастна? Вот глупости! Как говорится в одном известном фильме: «Одной ведь лучше: хочу, халву ем, хочу – пряники!» К тому же у тебя есть умница и красавица дочка, сколько ей уже?
– Девятнадцать, – Нюта оттаяла, разулыбалась. – С ума сойти, иногда как вспомню – у меня девятнадцатилетняя взрослая дочь, так самой страшно!
– Небось, вся в женихах, как в шелках? – улыбнулась Тонечка. Нюта махнула рукой:
– Да если бы! Встречалась в старших классах с мальчиком, а потом поступила в институт – и разошлись пути-дорожки. Нет, так-то она девчонка компанейская, друзей много, постоянно с ними тусуется. Вот сегодня даже ночевать домой не пришла, прислала смс-ку, что гуляет с однокурсниками. Но это всё так – несерьёзно, я знаю… Замуж пока точно не собирается.
– Так это же хорошо! – со знающим видом вынесла вердикт Тонечка. – Лучше пусть пока об учёбе думает, о профессии, а парни никуда не денутся. Уж куда лучше, чем залететь в шестнадцать лет да выйти замуж за какого-нибудь наркомана.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнула Нюта. – Да и правда, что это я разнылась? Видимо, просто устала. Ничего, прорвёмся! Может, я и сама ещё свяжу свою судьбу с каким-нибудь мужчиной…
– Ну а почему нет, – подхватила официантка, – ведь, как говорится в другом известном фильме: «В сорок лет жизнь только начинается»!
– Так вот, если я кого-нибудь встречу, то… – Нюта подняла глаза к потолку, – дорогой Дедушка Мороз, пусть это будет человек, не гнушающийся сам заварить себе «Доширак» или пожарить яичницу, и не ожидающий от меня ежедневных танцев с пирогами у плиты. Честное слово, я так устала быть кулинарной феей!
После бала
Андрей, 27 лет, Ванкувер
Уходящий год выдался тяжёлым. Сначала развод, затем – известие о скоропостижной маминой смерти. Андрей выпросил у начальства трёхмесячный отпуск и отправился на Родину. Он был ценным сотрудником, потому отпустили его без возражений, хоть и с сожалением. Первый месяц прошёл как в угаре – похороны, поминки, улаживание дел с наследством… Затем Андрей немного отошёл, встрепенулся, стал искать встреч со старыми друзьями, словно хотел подпитаться от них живительной энергией. Случайно столкнувшись у нотариуса с бывшей классной руководительницей, узнал от неё о том, что его одноклассники завели традицию: каждый год тридцать первого декабря они… нет, не ходили в баню, но встречались в кафе или ресторане.
