— Не верю я, чтобы старина Болт в своих учеников на поражение стрелять стал, — задумчиво сказал Берет, демонстративно закинул автомат за спину и неторопливо зашагал в сторону гостеприимно распахнутых ворот.
— Стой, придурок, это ловушка, ни хера вы не понимаете, сопляки, — донеслось из-за забора.
Потом послышалась какая-то возня, кто-то матюгнулся, и между гипсовыми пионером и пионеркой воздвигся изрядно помятый Бадбой. Свой знаменитый револьвер он держал за ствол на манер дубины, скособоченная рожа сияла парой отменных фонарей, но вид у него при этом был весьма довольный.
— Вырубил я вашего дедулю, — гордо сообщил он, — причем аккуратненько, без членовредительства, так что дорога свободна, добро пожаловать в изумрудные поля, джентльмены!
— Идиот, — донесся из действительно изумрудной травы болезненный голос Бей-Болта, — болван, рожа пассатижная! Сила есть — ума не надо. Что же ты, придурок, наделал!
— Ничего, Болт, малец немного перестарался, ты не беспокойся, здесь все свои, сейчас мы тебя немного подлечим, а потом возьмем под белы рученьки и отведем, куда хочешь. Хочешь — на Кордон, хочешь — в бар «100 рентген» на Росток, а ежели совсем невмоготу от грехов тяжких, то на Болота к Иерею, дьяконом к нему пойдешь, у него как раз пару недель назад дьякона полтергейст сожрал.
— Нет, это поганое место точно заминировать надо было, да только все руки не доходили, да и мин противопехотных, честно говоря, ни одной не нашлось, — сокрушенно проскрипел Бей-Болт, поднимаясь с земли. — Ну, нет мин, да и хрен с ними, но таблички-то установить мог, старый дуралей!
Сталкеры стояли кружком, в меру серьезные, чтобы не обидеть ненароком пожилого учителя, хотя с их точки зрения ситуация выглядела вполне комичной.
Легендарный сталкер, гроза беспредельщиков, воспитатель молодежи Бей-Болт, человек, который когда-то учил их, совсем сопливых новичков, не отличающих чернобыльского пса от слепой собаки, страшным премудростям жизни и смерти в Зоне, сидел на траве в застиранных трениках и выгоревшей голубой майке. Одной рукой он потирал здоровенную шишку на голове, а другой норовил дотянуться до валяющегося шагах в трех «винтореза». В конце концов до «винтореза» он все-таки дотянулся и, опираясь на него, кряхтя и морщась, принял относительно вертикальное положение.
— Шустрый малец, однако, — огорченно сказал он, осторожно потрогав шишку на затылке. — Эк он меня своей дурой приголубил! Хорошо, не насмерть, а может, и не очень хорошо! Ну что же, господа пионеры, добро пожаловать в ад! Ничего необычного не замечаете? Буколическое местечко, не правда ли? Нравится?
Местечко и в самом деле было ностальгическое. Чистый воздух, какого в Зоне и быть-то не должно, мачтовые сосны вокруг гудят, вытянутые вверх, словно струны небесного контрабаса, рыжая хвоя на дорожках, не ржавая от радиации, а просто прошлогодняя. Речка где-то рядом сама с собой перешептывается, опрятные, похоже, даже свежевыкрашенные сентиментальной голубенькой краской корпуса дортуаров, спортплощадка с баскетбольными вышками и сохранившейся сеткой на кольцах, даже водопровод, и тот, похоже, работает. И мутантов почему-то нет ни одного. Ни тебе кровососа, ни бюрера, ни химеры или даже паршивого тушкана, в общем, ни пса чернобыльского. А еще — небо. Нормальное небо над Зоной почти всегда мутное, вспученное, словно больное, а тут — только прошли за ворота, как небо распахнулось неправдоподобной синевой, словно в рекламном проспекте. Какое-то ненастоящее было это небо. И нежно плещущая за резными кронами деревьев река Припять, к которой, кстати, прохода не было, тоже казалась ненастоящей. Но если это была и декорация, то очень правдоподобная — на траве можно было лежать, под солнцем — обгореть, а на воду из небольшого светлого родничка даже счетчик Гейгера не реагировал. Такой благодати в Зоне существовать просто не полагалось, и все-таки она существовала. Существовала вопреки всем законам физики, да бог с ней, с физикой, Зона сама сочиняет себе физические законы вопреки сталкерским инстинктам. А значит, рядом была беда. И нешуточная.
— Ну что, раз так получилось, пойдем к моей стоянке, — грустно сказал Бей-Болт и заковылял в глубь лагеря, опираясь на «винторез».
Возле небольшого коттеджика, в котором некогда проживал какой-нибудь старший пионервожатый со своими фаворитками, горел-прогорал тихий костерок. Над костерком на козлах побулькивал закопченный до черноты котелок, рядом, сдвинутый чуть в сторону, так, чтобы не кипеть, а только не остывать, висел алюминиевый чайник. Пахло тушенкой и еще чем-то совершенно забытым, сгоревшими еловыми шишками и, наверное, детством.
И если бы не разобранный автомат «Вал», детали которого были аккуратно разложены на расстеленной плащ-палатке, не распяленный для проветривания на перилах веранды хорошо знакомый всем обитателям предбанника Зоны, Кордона, тяжелый «монолитовский» костюм с приметными самодельными накладками из кожи псевдогиганта на локтях, коленях и груди, никто и не догадался бы, что в этом с виду райском местечке обосновался известный всей Зоне старый сталкер Бей-Болт.
— Ну, — Бей-Болт поковырял палочкой в догоревшем костре и выкатил из золы с десяток обугленных картофелин. — Располагайтесь, господа пионеры. Угощайтесь, вон картошка испеклась, самая пионерская еда, ложки-вилки и прочие миски у вас должны быть свои, кулеш поспел, если кому мало будет — консервы сами открывайте. А сбрую вашу сталкерскую можете снять, здесь она без надобности, только преть под ней, больше ничего. Эх, жаль, выпить нечего. Водки здесь нет, пионерлагерь, сами понимаете, пионерам водка не положена. Как, впрочем, и курево. Здоровый пионерский быт, мать его ржавь!
— А еще чего нет? — спросил, начиная догадываться, Берет.
— Радиации, привычных аномалий, мутантов, артефактов… Ничего, что есть в нормальной Зоне. Ну и еще будущего. Здесь одно прошлое, да и то без людей. Скоро сами увидите и поймете. Лучше расскажите, как вас сюда занесло, ребятки, и как там дела, на воле, а я послушаю. А вот насчет водочки — это ты правильно догадался, Берет. Под бутылку и разговор веселее.
— Отбегались вы, сталкеры, — с глубоко затягиваясь сигаретой, сказал наконец Бей-Болт. — Не то чтобы совсем кранты вам пришли, нет, поживете еще немного, жратва здесь имеется, лагерные склады вон полны-полнехоньки, тушенка, макароны… а все равно отбегались. Нету отсюда выхода. Вход есть, и даже не один, а вот выхода нет. Такие вот дела-делишки. Аномалия здесь, причем очень редкая. Одни называют ее «полоз». Другие — «росянка», третьи — «ведьмин пузырь». Но в общем-то на самом деле — это задница. Полная то есть жопа. Вход сюда бесплатный, а выхода нет. И когда в нее попадает какой-нибудь растяпа, она начинает стягиваться, пока не стянется совсем. А от сталкера даже шкурки не остается.
— А что остается? — спросил простодушный Мобила.
— Артефакт. Его называют «ведьмино сердце», и добыть такой артефакт практически невозможно.
— Ты чего, в самом деле, Болт? Да неужто мы с тобой отсюда не выберемся? Или тебе команда наша не нравится? — недоуменно спросил слегка захмелевший Васька-Мобила. — Смотри, вот и Берет здесь, а этот вот тощий кактус — Бадбой, ты его не знаешь, он только прошлой весной на Кордон пришел, когда ты уже того… сгинул, короче. Вообще-то это он тебя по кумполу приголубил. Но ты на него не обижайся, он же как лучше хотел. Кстати, он еще на губной гармошке играть умеет, только все какое-то грустное. Но и стреляет тоже неплохо, и не трус, и товарищ хороший. Вали сюда, Бадди, чего ты там, переживаешь, что ли? Да ладно, видишь, Болт на тебя уже не сердится. Помнишь, я тебе рассказывал про Бей-Болта? Наставника нашего? Так вот это он самый и есть. Все думали, что он сгинул, а он, оказывается, вполне себе живой. Сидит чуть не в самом центре Зоны и отшельничает помаленьку. Ты чего, Болт, и вправду отшельником заделался? Надоело тебе человечество?
