Конечно, у Клер и ее девушек была возможность продолжить плавание на более крупном и удобном «Эйндховене», однако под вопросом было то, сможет ли этот корабль Вест-Индийской компании, пострадавший в шторме и почти неподвижный, вообще доплыть до Барбадоса. Им и так очень сильно повезло, что они не утонули, а еще больше повезло, что появился другой корабль, который смог взять себе пассажиров.
Вандемеер принял решение добраться до ближайшего побережья, чтобы вытащить там «Эйндховен» на мель и отремонтировать его для дальнейшего плавания. Если бы Клер и ее девушки остались на борту, то они, без сомнения, очутились бы на каком-нибудь безымянном, забытом Богом острове, может быть, даже на таком, где жили каннибалы. При любых обстоятельствах это затянулось бы еще на несколько бесконечных недель и они добрались бы до более-менее цивилизованной цели только в том случае, если бы им не помешали штормы или пираты, а с последними в этих широтах нужно было считаться всегда, о чем нетрудно было догадаться, судя по внезапному появлению корабля «Элиза».
Следовательно, для Клер даже не возникало вопроса, стоило ли оставаться на «Эйндховене». Да и зачем, если она и ее девочки за значительно более короткое время и со значительно меньшим риском могли продолжить плавание на «Элизе»? Правда, это обошлось ей в изрядную сумму – этот Дункан Хайнес и в самом деле был истинным бандитом, – но денег у нее было достаточно. Конечно, она, несмотря ни на что, отчаянно торговалась с ним, как старая базарная баба, что в душе доставило ей огромную радость, особенно потому, что он тоже явно получал от этого удовольствие. Напротив, торговля между Хайнесом и старым Данмором проходила далеко не так успешно. Холерический плантатор чуть не схватил капитана за горло из-за его бессовестных требований, однако, поскольку ему было трудно отвергнуть руку, которая могла помочь ему, он был вынужден подчиниться и заплатить ту цену, которую назначил ему Хайнес. Особенно унизительно, очевидно, для Гарольда Данмора было то, что он во время сих переговоров вынужден был сидеть на табурете перед Дунканом Хайнесом, словно слабый старикашка, – во время шторма он сломал себе ногу и был обречен на неподвижность. В отличие от других пассажиров, он даже не смог спуститься по веревочной лестнице в шлюпку и подняться оттуда на «Элизу», а вынужден был терпеть то, что его перегружали с корабля на корабль при помощи лебедки, опутав ремнями, как и кобылу его невестки. И это тоже нанесло сильный удар по его честолюбию.
Не говоря уже о том, что ему при каждом простом движении нужна была помощь собственного сына. И, соответственно, он ворчал и ругался с утра до вечера, томимый болями и нетерпением, так что все, кроме несчастного Роберта, обходили его десятой дорогой. Но тем не менее Клер хорошо ладила с Данмором-старшим. Время от времени она заглядывала к нему в каюту, где хранились карты и где он вынужденно находился большую часть времени. Клер интересовалась его самочувствием, спрашивала о том, могла ли она для него что-нибудь принести, хотя он в большинстве случаев отклонял ее помощь, иногда даже довольно грубо. Однако ей следовало помнить о своем деле и о личном влиянии Гарольда на Барбадосе, где он, судя по тому, что она узнала, пользовался большим авторитетом. В нужное время он вспомнит, что она относилась к нему любезно и почтительно, хотя ей не всегда это давалось легко. В Гарольде Данморе было нечто такое, что вызывало у нее подспудный страх, который она ощущала, если мужчина обладал непредсказуемым характером.
Намного проще было общаться с Уильямом Норингэмом, тоже имевшим политическое влияние, но при этом остававшимся намного любезнее, чем Гарольд Данмор, который, судя по всему, терпеть не мог молодого лорда и даже, казалось, ненавидел его – наверное, один Бог знал почему. Но и это Клер обязательно выяснит, как она выяснила почти все об остальных людях на борту. Зачастую ей давалось это до смешного просто, потому что некоторые вещи были настолько явными, что не вызывали никаких вопросов, в них не было даже налета тайны. Как, например, то, что Фелисити была безнадежно влюблена в Никласа Вандемеера, причем сверх всякой меры. Она даже залилась слезами, когда наступил час прощания с ним. Она так рыдала, что от слез почти ничего не видела, и поэтому при переходе с корабля на корабль свалилась с забортного трапа в воду, что развеселило матросов с обоих кораблей, а также вызвало их похотливые взгляды – когда девушку выловили из воды, то под мокрыми одеяниями отчетливо стал виден каждый волнующий изгиб ее тела. Клер, поразмыслив, утвердилась в своем намерении предложить этой девушке свою защиту, если та на своей новой родине столкнется с неприятными обстоятельствами.
Для нее не было тайной и то, что несчастный Роберт Данмор не имел права прикасаться к своей юной жене, потому что это запретил ему его же собственный отец. Данная ситуация уже принесла Клер изрядную сумму, потому что, естественно, она требовала оплату за то, что молодой Данмор усмирял свой пыл с ней и ее девочками. А он делал это часто, бывало даже по нескольку раз в день. Его половой инстинкт был неисчерпаем и безграничен, казалось, что он буквально одержим этим и просто не может спокойно смотреть ни на одну женщину, проходившую мимо него, не испытывая при этом желания залезть к ней под юбку. Клер знала нескольких таких мужчин. Они отличались от остальных клиентов, которые приходили к ней, чтобы получить удовольствие, тем, что их гнал непреодолимый внутренний инстинкт, иногда доводивший их до полного разорения. До этого Роберт Данмор, конечно, не дойдет. Во-первых, потому что благодаря своей женитьбе он получил чрезвычайно выгодное приданое, а во-вторых, он сын богатого плантатора и на Барбадосе у него есть возможность иметь достаточно красивых женщин и девушек, причем так часто, как он сам хочет. У его отца было большое количество молодых служанок, каждая из которых должна была удовлетворять похоть Роберта, когда ему только заблагорассудится. Его приятный внешний вид и вкрадчивые манеры, без сомнения, очень помогали ему добиться цели, не наталкиваясь на сопротивление, которое, естественно, встречалось крайне редко. За исключением его собственной невесты, этой чванливой английской леди, которая уже через короткое время стала отвергать его притязания. Несмотря на свой юный возраст, Элизабет Данмор отличалась своеобразным упрямством и неустрашимостью, и это даже вызывало у Клер своего рода невольное восхищение. Этой девушке даже удалось добиться того, что Данмор-старший начал усмирять свою злость. В ее присутствии он вел себя более сдержанно и старался контролировать свое поведение, подавляя приступы злобы и ярости. По нему было видно, что он хотел, чтобы у Элизабет сохранилось хорошее впечатление от них, прежде чем она по-настоящему войдет в эту семью. Что касается Роберта, то там, очевидно, все уже было потеряно, как говорится, и хмель, и солод пропали впустую, зато, может быть, остальная часть семьи в лице супруги Гарольда, матери Роберта, окажется более приятной. Впрочем, о Марте Данмор Клер удалось узнать совсем немного, хотя она и пыталась расспросить о ней обоих мужчин.
– Мать? Она… Ну, мать как мать, – однажды ответил Роберт на вопрос Клер.
Она заметила, что он сразу же смутился и, словно маленький мальчик, убежал из ее каюты, не утолив своей похоти. Поразмыслив, Клер решила, что открыла еще одну его тайну: страсть Роберта, обычно такая неиссякаемая, моментально охлаждалась, едва разговор касался его матери. Этот факт Клер присовокупила к уже имеющемуся у нее объему информации, которую она тщательно собирала, ибо руководствовалась принципом: любое знание когда-нибудь да пригодится.
