– Какие остальные?
– Рабы. Они ведь только что были здесь!
– Вы ошибаетесь. Они уже давно спят. Зачем вы пришли сюда?
– Барабаны… Я слышала, что ты сказала.
– О чем вы говорите, миледи?
– О том, что сказала ты… День придет…
Из ее уст эти слова прозвучали как-то бессмысленно. Словно из какого-то сна. И пока Элизабет произносила их, они вдруг расползлись на нитки, будто туман на ветру, и она уже не помнила, что было дальше. Может быть, ей действительно все это приснилось? Неужели у людей, страдающих лунатизмом, бывают именно такие ощущения? Она слышала о том, что с некоторыми случается нечто подобное. Люди бродят во сне и не могут отличить явь от сна. Все, казалось, переливалось из одного в другое.
– А что у тебя на руках? – спросила Элизабет.
– О, это животный жир, смешанный с травами, помогает от москитов. К сожалению, они меня без этого сожрут живьем.
– Но… эта барабанная дробь… – Элизабет попыталась справиться со своими смятенными чувствами. – Я ведь слышала их все это время. Зачем вы это делаете? Зачем вы вызываете ваших богов? Что они говорят вам?
Мулатка обхватила себя руками, словно пытаясь защититься.
– Это не мои боги. Я крещена и воспитана в христианской вере. Языческие ритуалы чернокожих меня не волнуют.
Элизабет хотела спросить что-то еще, но вдруг ощутила внутри себя странную пустоту. Она почувствовала себя покинутой и одинокой.
– Мне очень жаль, – тихо произнесла она, не понимая, за что извиняется, но тем не менее уверенная в том, что поступает правильно.
– Мне очень жаль, – повторила Элизабет, медленно отступая назад, на тропинку.
Утоптанная глинистая почва была жесткой, валявшиеся везде остатки сахарного тростника кололи босые ноги. Где-то в кустарнике квакала лягушка. Элизабет вздрогнула от громкого звука.
Она отвернулась от мулатки и торопливо пошла дальше, спотыкаясь в ночи. У нее было лишь одно желание – уйти отсюда подальше, иначе, если она останется здесь, нечто чужеродное догонит и проглотит ее, – именно такое ощущение вдруг появилось у нее. Элизабет пустилась бежать, упала, вскочила и снова побежала дальше. Она бежала до тех пор, пока не натолкнулась на кого-то, кто крепко схватил и обнял ее. Ее крик заглушила чья-то ладонь, зажавшая ей рот.
– Ради Бога, Лиззи!
Это был Дункан. Она на бегу налетела на него и только теперь заметила, что он с трудом удерживает равновесие. Облегченный всхлип вырвался у нее.
– Дункан!
– Тсс-с! Все хорошо. Что там произошло? Неужели чернокожие?..
– Нет, – перебила она его. – Нет, нет, нет!
И она безудержно расплакалась, не в силах остановиться. Он держал ее в своих объятиях, прижимая ее голову к своей груди, до тех пор, пока ее всхлипывания не прекратились и она не перестала плакать. Сейчас она лишь изредка шмыгала носом и прерывисто дышала. Чувствуя слабость во всем теле, Элизабет разрешила ему вести себя по тропинке, а затем он потянул ее вниз, чтобы смогла сесть, прислонившись к дереву. Дункан опустился на корточки рядом с ней и обнял рукой за плечи.
– Черт возьми, Лиззи! Что ты там потеряла?
Она вытерла слезы и вздернула подбородок.
– То же самое я могла бы спросить у тебя.
– Я услышал, как ты кричишь.
– Откуда ты узнал, что это была я?
– Я не сразу догадался, – признался он. – Лишь тогда, когда увидел тебя.
– А почему ты, собственно, сейчас находишься здесь? Собрание будет только завтра.
– Может быть, я хотел перед этим увидеть тебя.
– Ты врешь.
– Ты не можешь этого знать.
На это она ничего не ответила. В темноте перед ними возникли мерцающие, плывущие по воздуху точки, словно опустившиеся на землю маленькие звезды. Тысячи светлячков, которые встретились в брачном хороводе. Над их головами в кроне дерева раздалось какое-то шипение, наверное, это была змея. Элизабет втянула голову в плечи и сильнее прижалась к Дункану, который обнял ее, как бы защищая, и заботливо произнес:
– Не беспокойся, я буду беречь тебя. А сейчас расскажи, что там произошло.
– Не имею даже малейшего понятия, – призналась Элизабет.
Она противилась колдовскому действию его близости. Теплое сильное тело Дункана, к которому она прижималась, действовало на нее разрушительным образом, однако она не имела права еще раз стать жертвой его притягательной силы.
– Я не могла уснуть из-за не прекращавшегося ни на минуту грохота барабанов. В конце концов я встала и пошла к хижинам рабов. Там я увидела чернокожих. И возле них стояла Силия, которая… В общем, она была какой-то странной. Мне показалось, что она как будто превратилась в кого-то… другого. Затем все, что мне привиделось, внезапно исчезло. Все исчезли. Наверное, мне это просто приснилось…
– Ты имеешь в виду, что ты гуляла во сне? Как лунатик?
– Да, – с облегчением произнесла Элизабет. – Это, конечно, из-за полнолуния!
Она невольно прижалась к нему, но тут же отстранилась. Нет, она не имела права снова и снова повторять одну и ту же ошибку!
– Ты все еще злишься на меня, Лиззи?
Она ненадолго задумалась.
– Нет, – после паузы сказала она.
– Вот и хорошо. Тем не менее я хотел тебе сказать, что мне очень жаль. Извини, я повел себя как бесчестный мерзавец. Наверное, у меня судьба такая – постоянно показывать тебе мои низкие стороны характера.
Она почувствовала, что это не совсем шутка.
– Неужели у тебя есть и другие стороны? – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал несколько легкомысленно и небрежно, однако этот вопрос тоже выходил за пределы шутки.
Дункан, казалось, почувствовал это, потому что его ответ прозвучал серьезно.
– Обо мне говорят множество плохих вещей, – объяснил он. – Говорят, что я – подлый пират и убийца, бессовестный авантюрист и любитель сделок, который добивается только своей выгоды. Человек без морали, чести и совести.
– А разве это не так?
– Отчасти, конечно, правда. Люди умирали от моей руки, однако это всегда было в бою. Да, я, без сомнения, пират, я отнимаю у других людей корабли и имущество, высаживаю их в лодки в открытом море. Если они по этой причине умерли, то я, очевидно, являюсь их убийцей. И патент капера вряд ли в этом что-то может изменить. Но точнее остальных, разумеется, попадает в цель упрек в совершении выгодных сделок, потому что эти сделки стали главным источником моих доходов. Последний корабль я захватил полтора года назад, и только потому, что его капитан первым открыл огонь. С тех пор я занимаюсь только торговлей, главным образом с Барбадосом. Разница между доходами и расходами такова, что некоторые люди здесь могут воспринимать ее как мошенническую. Однако я человек не без совести. О некоторых вещах в своей жизни я сожалел, как только сделал их.
