– Видели вывеску паба? – спросила она, когда, сытые и слегка осоловевшие, они ехали в архив. – Адель… Интересно, что все это значит? Такая вот любовь к предкам по женской линии?
Мещерский, крутя руль своего старенького внедорожника, лишь пожал плечами.
В проходной архива, пока Лужков показывал свое удостоверение и запрос, подписанный по всем правилам, Мещерский с подачи Кати разыграл сценку-ситком. Они подошли вдвоем, громко обсуждая: прокурор требует ему двенадцать, но там будут поднимать по запросу суда старые материалы, потому что адвокаты – звери… И прочую ересь они несли, не глядя суя полусонному патрульному Катя – удостоверение, а Мещерский – пластиковый пропуск. Патрульный постучал по пропуску пальцем. Мещерский начал бойко хлопать себя по карманам замшевой куртки: черт, братишка, ксиву в машине оставил… Ох, неужели заставишь возвращаться на парковку?
Патрульный махнул рукой: а, проходите, обсуждайте дальше своих прокуроров и адвокатов.
– Вы, Катя, авантюристка, – заметил Дмитрий Лужков, когда они поднимались по лестнице.
– На том стоим. Вы знаете, что я в пресс-службе работаю. Нас свои же часто в шею гонят. А мне надо быть там, где я хочу и должна.
– С авантюристами приятно работать, правда, господин антрополог? – Лужков уже ухмылялся.
– У вас замечательная фамилия, Дима, – заметил на это Мещерский.
– Ага. Только я вот, дурак, так и не успел ей воспользоваться по полной. Созвучием козырнуть. Времена меняются.
– А вы где раньше работали? – спросил Мещерский.
– Не на земле. В дурдоме.
– Что, в психбольнице? – на полном серьезе удивился Мещерский.
– В министерстве на Житной.
Катя отвернулась, чтобы они не видели ее улыбки. Несолидно, коллеги!
– Ох, а я подумал – правда, в спецбольнице. – Мещерский неловко взмахнул рукой. – Потому что вы умеете с ними обращаться, с этими беднягами. Я это там заметил, у часовни, когда мы Лизу… И потом вы с ней и с ее матерью разговаривали очень тактично.
– У меня опыт, домашняя практика. – Лужков вдруг разом помрачнел. – Как-нибудь расскажу вам, Сережа, если захотите послушать.
Они вошли в архивный зал. Лужков тут же отправился с запросом искать дело. Катя и Мещерский сели за стол. Мещерский включил галогенную лампу. В архиве малолюдно. Лишь за дальними столами кто-то корпит над томами.
Лужков вернулся с тоненькой корочкой в руке. Они сдвинули стулья так, чтобы всем было видно, и, голова к голове, как второклассники в библиотеке, начали изучать.
Странные и мрачные факты открылись им.
– Вот заявление и рапорт, – по ходу комментировал документы Дмитрий Лужков. – Май месяц, двенадцатого числа, все началось двадцать три года назад. Заявление от ее матери Тамары Апостоловой. И рапорт дежурного, а вот рапорты о начале розыскных мероприятий.
– Лизе Апостоловой было двенадцать лет. – Катя читала заявление. – Она пропала двенадцатого мая. Вот тут написано – она ходила в коррекционную школу на Библиотечной улице во вторую вспомогательную группу. Девочка не вернулась днем из школы.
– Тут объяснительная от ее матери Тамары и от какой-то Валентины Семеновны… Няня? Нет, это ее бабушка семидесяти пяти лет. Вот она пишет: задержалась в тот день в поликлинике. И за Лизой в школу опоздала на полчаса. Не обнаружила ее ни на детской площадке, ни на спортивной площадке соседней общеобразовательной школы, ни в вестибюле, ни на улице. Подумала, что Лиза пошла домой сама, одна.
– Таганский ОВД сразу розыск начал. Девочка состояла на учете у врачей. Вот тут справки. Синдром Дауна. Рапорты осмотра прилегающей к школе территории. Вот версии: возможна склонность к бродяжничеству или похищение. – Лужков перелистывал подшитые в папку страницы. – А тут допросы пошли… В основном соседи по дому и в основном старухи, это как водится.
– Александра Астахова. – Катя зацепилась взглядом за один из протоколов. – Смотрите, среди опрошенных соседей тогда была тетка Алисы.
– А вот опрос охранников территории фабрики «Театр-грим». – Лужков снова листал. – Вот еще опрос соседа по дому… Некий Платон Изотов, в прошлом сотрудник фабрики. А вот еще один, Грималев Олег.
– И никаких сведений о девочке. – Мещерский умел читать быстро, наискосок. – Никто ее не видел в тот день.
Лужков медленно пролистывал дело дальше. Рапорты, рапорты – патрульные, уголовный розыск, участковые. Двенадцатилетнюю Лизу Апостолову с синдромом Дауна искали по всей Таганке, на Рогожской, на приходящих в упадок территориях фабрики «Театр-грим» и завода «Серп и Молот». Искали на железной дороге, в отстойниках для вагонов, в подвалах, в канализационных колодцах. Водолазы осматривали дно реки Яузы.
– Стоп, а вот это поворот! – Лужков положил руку на один из рапортов, не давая делу самому закрыться.
Они внимательно читали этот рапорт снова и снова.
– Выходит, что она объявилась сама? – с удивлением спросил Мещерский.
– Вот тут сказано: 21 мая – это спустя девять дней после исчезновения – две женщины-уборщицы, шедшие на работу в НИИ, расположенный в Гжельском переулке, в семь часов утра увидели на пересечении Андроньевского проезда и Гжельского переулка лежащую на асфальте девочку. Они сразу позвонили с проходной НИИ в милицию.
– А вот тут – первоначальный осмотр и потом осмотр врачей. Ой, надо же. – Катя даже осипла. – На руках ребенка – засохшая кровь, множественные синяки, а также следы от ожогов на кистях рук, на груди и животе. Из одежды – хлопчатобумажные брюки и майка. Все в грязи и пыли, от майки – лохмотья. На запястьях – следы веревок. Вокруг пояса обмотана бельевая веревка с концом в сорок сантиметров. Конец перетерт или перегрызен.
– И тут врачи ее осматривали. – Лужков указал на новый документ. – Глядите, порезы от бритвенного лезвия, ссадины на шее, за ушами… Повреждение слизистой рта. Анализы установили наличие следов спермы на одежде в области груди и в области подбородка. Указания на оральный секс. И в довершение всего – крайняя степень истощения и обезвоживания. Девочка в течение многих дней не получала ни еды, ни воды.
– Лиза была похищена. Ее где-то держали связанную – в гараже, в подвале. Пытали, подвергали сексуальному насилию. А затем через девять дней… Что же, похититель ее отпустил? – спросила Катя.
– Или сама вырвалась – перетерла, перегрызла веревку. – Лужков пролистывал дело дальше. – Вот они с ней пытались говорить – тут психолог детский, врач-психиатр. Все без толку. Она не произнесла ни слова. Врач дает пояснение: у нее и прежде с речью были огромные трудности, а пережитый ужас и шок превратили ее в немую. Сперма у нее на подбородке и на майке, конечно, они за это тогда уцепились. Педофил на Таганке. – Лужков нашел, что искал. – Вот снова допрос Грималева Олега. Ничего тут нет – он на своем стоит: девочку не видел. Вот акт об изъятии у него образцов крови для биологической экспертизы. Ага, заключение: группа совпадает. И что они делают? Ничего. Допрашивают еще одного – Платона Изотова, соседа по дому. Он тоже все отрицает. И тут протокол изъятия образцов крови. Экспертиза, экспресс-анализ – тут тоже группа совпала. Первая группа у них обоих – и у извращенца, который над девочкой надругался. Эх, не было тогда еще у нас ДНК-экспертиз! Обходились только группой крови по сперме и слюне. Вот, кажется, они этого Платона Изотова зацепили. Один допрос, повторный допрос – все это происходит какого числа? Двадцать четвертого мая. Постановление о предварительном задержании. Еще один допрос.
